Зона. Про тюрьмы России и жизнь. Фотоистория

В России существует как минимум два мира, отдельных и чужих друг другу. Мы отгородили этот второй мир и назвали его по-честному «Зоной». Как инвалиды не могут быть полноценными в этой стране, так и заключенные становятся пожизненными инвалидами для «общества». От такой инвалидности у нас не застрахован никто, даже самый честный гражданин. Только никто не ведает об этом до тех пор, пока это не становится внезапно-очевидным.

Малолетка

Первый раз оказавшись в малолетке, я сначала забыла, что это «воспитательное учреждение» — зона как зона. А потом мы шли по серой территории — по линии горизонта колючая проволока. И кто-то сказал: «Мы в воспитательном учреждении». Меня сразу прошибло просто — и я стала думать про слово ВОСПИТАТЕЛЬНОЕ.

Если это осознать, то хочется бежать по инстанциям, писать во все газеты, объявлять по радио: Люди, это же нелепая непоправимая и действующая ошибка, почему мы относимся к этому так же как к наличию общественного транспорта??

Воспитание в цивилизованном мире — это целенаправленный и осознанный процесс, это погружение в среду, которая создаёт человека. Глядя на эту среду я очень чётко представляю какого человека можно воспитать здесь и какого уровня цивилизации нам удалось достичь.

За рубежом есть такая практика, когда трудного подростка за преступление сразу из зала суда отправляют с бродячим цирком например. И это считается «перевоспитание». И многие потом возвращаются в эти цирки. Или их отправляют в Африку с гуманитарной миссией, где подростки под надзором воспитателя строят школу, колодец и т.д. Я бы отправляла наших автостопом в кругосветку или Азию — в Азии есть любовь и непредвзятость.

В России большинство отсидевших в малолетке возвращаются в зону — только уже во взрослую. Это по официальной статистике.

В малолетку попадают в основном из детских домов или пьющих семей. Так же как и во взрослую зону — не каждый действительно виновен. Но дети быстрее привыкают, становятся потенциально виновными и начинают жить этой жизнью как своей. Им по 14-18 лет. Их выводят сотни на плац, я смотрю на них и пытаюсь разглядеть хоть в ком-то каплю любви к себе или жизни и понимаю, что это нереально.

Один из заключенных особого режима, говорил о том, что малолетние заключенные — это самые жестокие и извращенные умы в зоне. И малолетка, в которой он когда-то был — самая беспредельная из зон.

85 % освободившихся из зон возвращаются и сидят снова. Это просто их среда, их привычная жизнь, а люди на свободе для них — чужие.

Почему отсидевшие возвращаются в зону

Я помню все лица, которые однажды фотографирую. И когда я встретила знакомого заключенного в зоне, которой ни разу ещё не была, то сперва удивилась. Но потом узнала, что он после освобождения из предыдущей колонии специально угнал машину, чтобы сесть снова. Потому что ему некуда больше идти. И таких в русских зонах очень много. Некоторые проводят большую часть жизни в заключении. Здесь есть где переночевать и не надо думать о завтрашнем дне.

Зона особого режима

Спокойнее всего в зоне особого режима, где сидят пожизненно или который раз подряд или смертники. Это внешне очень спокойно — никаких кривляний и лишних слов, спокойные лица.

Зона-больница

9 и 10 августа 2011 мы были в зоне-больнице и женской зоне — два дня сразу один за другим.

В зону-больницу ссылают всех больных. Тут каждый день умирают люди и статистика сходится нехорошими концами сюда, очищая остальные зоны. Операционная — голые стены и старинное оборудование. В зоне лучше не болеть, потому что вылечиться тут сложно.

Женская зона

В женской зоне корпуса похожи на те, что были у меня в детстве в пионерском лагере. Там кругом цветочки и чистота. И кучки женщин. У женщин есть «мужчины» — они в основном в штанах. И есть «женщины» — они в юбках.

Женщины хитрые и переменчивые, как вода. Куда попал, такую форму и принял. А мужчины — как корни. Они сухие и суровые стоят здоровенной кучей и странно. Они без женщин как лес сухих деревьев без листьев. А куча женщин — это просто свора бабья. Как куча листьев на земле.