«Женские лица войны» — постановка Алексея Талашкина. Это монологи в словах, песнях, танцах от лица женщин, оставшихся во время войны в тылу.
Участники-исполнители-актёры — только девушки. 12 человек девушек в мужской исправительной колонии. Зрители и актёры на одной площадке: вместо — сцены часть спортзала, остальная часть спортзала — зрительный зал.
Такие постановки в ограниченном пространстве «наказания» воспринимаются ещё острее. Я даже не знаю фактически, что чувствовали все зрители — они очень разные… Тут не поможет опрос нескольких человек и догадки, и собственные ощущения не скажут всего. Тут каждый может понять по-своему и будет прав, потому что вы такие же разные как они.
Постановка слишком душевная практически на всём протяжении. Смешки, которые были вначале в зрительном зале, почти сразу исчезли. В некоторые моменты казалось, что в зале не просто мёртвая тишина, а что существует только ОНА, которая танцует, или говорит в микрофон. ОНА — существо, а вся эта однотонная зрительская половина зала — это одно большое и растерянное ухо-глаз-воспоминание…
Монолог Ирины Бочкарёвой (Н. Щегольникова)
Твои глаза…
Ты сильно-сильно зажмуривался и говорил:
— Я сейчас тебя запомню… а по ночам, когда буду закрывать глаза, ты мне будешь сниться каждую ночь. Обещаешь?
Я обещала…
Твои губы…
Когда ты целовал мой затылок, я, тая в твоем горячем дыхании, говорила:
— Так меня в жизни никто не поцелует, кроме тебя.
— Обещаешь?
Я обещала…
Твои волосы…
Я гладила колючий ежик на твоей голове и хохотала:
— Какой ты смешной! Такой лысенький… но я тебя и такого буду любить всегда…
— Обещаешь?
Я обещала…
Твоя ладонь…
Ты легонько гладил по моей щеке. Казалось, я ощущаю каждую бороздку на твоих пальцах и маленький шрам почти у самого запястья. Однажды кто-то сказал, что у тебя короткая линия любви. Тогда ты, разозлившись, полоснул по коже перочинным ножичком…
— Я тебя никогда не забуду…
— Обещаешь?
Я обещала…
Твое сердце…
Я прижалась к твоей груди… В ухо бешено колотилось: «Я тебя люблю!».
Я не плакала… я тихо поскуливала, зарываясь в твою куртку.
— Я вернусь, слышишь? Ну что ты…
— Обещаешь? — задала я единственный свой вопрос…
И ты обещал…
А я верила.
Твое имя…
Твое имя застыло во времени… Ты так и остался существовать без отчества, с которым твое имя связывалось только в метрике о рождении, и в свидетельстве о смерти. Ты не успел его прикрепить к своим 5 буквам, тебя никто ни разу не называл по имени-отчеству… Мой навсегда мальчик…
Сегодня я уже сама намного старше тебя, а на щеке до сих пор ощущаю тот след от маленького шрама. Тебя обманули — любовь оказалась длиннее жизни, тебе следовало взять выше лишь полтора сантиметра, лишь полтора!
Кто знает, может, продолжив линию жизни, а не любви, ты был бы жив … Я готова поверить чему угодно.
А сегодня — я даже не знаю, мой мальчик, снюсь ли я тебе? ведь твои глаза закрыты…
Я сегодня ничего не обещаю… Я сегодня не верю в обещания.
Рекомендую заглянуть:
©Ольга Салий. Копирование материала запрещено, а вот репост приветствуется↓.
Понравилась статья? Буду очень благодарна, если вы расскажете о ней друзьям:
Вы можете оценить эту статью: 
(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...
там по-другому?
А лица-то к финалу изменились…
Батюшка сказал: «Ну, ребятушки, много им, заключенным, всяких концертов показывали, и пели уж им, и танцевали… Но как они сегодня сидкли и слушали — такого не было. Внимали, как дети»…
А потом, когда после заключительного слова он зашел за кулисы, и мы увидели его влажные от слез глаза — нам все стало ясно. Многие из нас тряслись от страха. Кто-то видел только их липкие сальные взгляды. Кто-то не видел ничего. Но, оглядываясь назад, мне хочется повторить этот опыт.
Когда дрессировщик входит в клетку с тиграми, он, наверное, тоже испытывает и страх, и адреналин, и радость от хорошо сделанного номера.
Только мы не дрессировщики, хоть, в клетку входить было страшно. А они — не тигры. ОНИ — ЗРИТЕЛИ. И наш поклон в конце — благодарность за то, что они были соучастниками нашего спектакля.
Привозить в мужскую колонию девочек — идея достаточно странная. «Ребят в черном» становится даже жалко — «лакомо и ломко».
«Ребят в черном» вообще жалко. Накуролесили не думав, наломали дров, а сейчас «ломко». И не столько от того, что вот они, девочки в соку, а оттого, что когда поднимаешь глаза и смотришь на белые облака на этом ярко-синем через ряды колючей проволоки, понимаешь, что тебе тут еще сидеть и сидеть… Батюшка сказал им так: «Ребята, тут у вас — монастырь. И если вы это осознаете, то у вас все будет хорошо.» А монахам не гоже заглядывать под юбки. И если ты монах — будь то реальный монастырь, тюрьма или армия, если ты направлен на житие, и не на жизнь, то юбки тебя не взбудоражат и не сломают.
Роман, а Вы видели этот спектакль? Возможно Вы судите лишь по картинке. А я сужу по тому, что я видел там. «МЫ ВАС ЖДЕМ» — эта мысль звенит на протяжении всей программы. Мы посвятили ее нашим бабушкам и их мамам. И если они будут знать, что дома — мать, жена, дочь, если они их вспомнят, если поймут, что им есть куда вернуться, и обретут новые смыслы существования в лагере — значит, девушки были там не зря. А мужиками этого не передать…
Хм… А «ребята в черном» тоже люди…Странно: люди, обреченные на непонимание и осуждение в обществе… Славно, что есть люди другие: понимающие и неосуждающие.
Очень интересно… Хоть кто-то думает о «ребятах в черном» и «протягивает руку помощи»…
Алексей молодец!
Алексей молодчина, отличный спектакль. СпасиБог
У меня муж в этой колонии. Спасибо людям за такие спектакли. Не понимаю комментариев про то, за чем пускают девушек в ИК-3. Их туда пускают каждый день, на свиданки. И что? Мальчишки каждый день видят обнаженных девушек по тем или иным каналам связи. И что? А вот искусство они видят редко. Так пускай лучше восхищаются им, чем ерундой всякой, которая личность калечит
лица печальные!
таких мероприятий должно быть больше!
Материал потрясающий.
Оля, одна из «девочек в колонии», спасибо тебе за участие.
Спасибо тем, кто понимает, что жизнь за проволокой тоже есть и в этой колючей жизни «ребята в черном» многое переосмысливают (пусть не все, но!). И чем больше красоты и души дать этим людям, тем проще им будет понять, что черное надо оставить здесь, а белое — начать на воле.
И еще. Я жила в съемной квартире, где вторую комнату занимала семья. Лицо папы этого семейства я почему-то узнаю во многих этих лицах. Наверное, не зря я тогда думала, что сосед отсидел. Никогда не забуду его понурый темный профиль на фоне кухонного окна.
смотрели на нас как на обезьян в клетках
А у нас было другое ощущение — наоборот*
И на самом деле очень интересно как вы отреагировали на эту постановку..