Грузия в лицах: Юрий Мечитов

Пока я ещё в Тбилиси, мы с Наталией Сахно — замечательной украинской журналисткой, живущей и работающей в Грузии, решили сделать совместный публицистический проект «Грузия в лицах». Походить в гости к творческой интеллигенции Тбилиси, попить чай, поговорить о том, о сём. И первым нашим собеседником стал Юрий Мечитов, легендарный грузинский фотограф, автор многих книг и участник около семидесяти выставок не только в Грузии, но и за ее пределами. Фотографии Сергея Параджанова считаются визитной карточкой его творчества. В его работах запечатлена целая эпоха, история Грузии, и люди, делавшие эту эпоху — великие, и никому не известные.

В этом году ему исполнится 61 год, хотя Юрий Мечитов молод душой. Его называют гордостью Грузии и одним из живых символов Тбилиси. На мой взгляд, Юрий Михайлович — Гражданин своей страны с большой буквы. Этот человек обладает активной и четкой жизненной позицией относительно сегодняшней Грузии, позицией, которая, не всем по душе, а жаль. Возможно, если бы общественное мнение считалось с такими людьми как мой собеседник, в этой стране дела обстояли бы немного иначе. Одна из наиболее известных его фотографий, это снимок Серго Параджанова в Тбилиси. По этой фотографии скульптором Важей Микаберидзе был изготовлен памятник Мастеру и установлен в Старом Тбилиси 6 ноября 2004 года, к 80-летию режиссера.

Юрий Мечитов — автор книги-фотоальбома «Сергей Параджанов. Хроника диалога», с множеством фотографий и небольших рассказов-описаний к ним. И наконец, Юра замечательный человек, прекрасный фотограф и потрясающий собеседник, которому есть что рассказать, и делает он это замечательно.

О себе он говорит просто: Меня зовут Юрий Мечитов. Родился 10-го мая 1950-го года в Тбилиси, Грузия. Начал снимать, когда мне было 8 лет. Но задумался я о фотографии серьезно гораздо позже. Первая выставка состоялась в Тбилиси в 1979-ом году. Я работал, в основном, в документальном жанре. А потом понял, что мне нравится фотографировать людей. Я счастлив, что работаю в мире искусства. Это произошло случайно, но теперь я верю, что не спроста.

Моими учителями были: художник Марк Поляков, который сейчас работает и живет в Нью-Йорке, режиссер Сергей Параджанов, который покоится в пантеоне в Ереване, и Владимир Пичхадзе, похороненный в Тбилиси на еврейском кладбище. Эти три очень разных человека сделал все возможное, чтобы я смог научиться создавать искусство самостоятельно.

У меня было 20 персональных и 50 групповых выставок в Грузии и за ее пределами. Может быть даже больше, просто я давно не веду им счет…

Моя книга о моем друге Сергее Параджанове под названием «Хроники диалога» опубликована в октябре 2009 года. Опубликован под занавес 2010 года альбом «101 портрет Юрия Мечитова»
Я мечтаю теперь опубликовать свои эротические фотографии. Я начал снимать их только в 1998-ом.Но уже в 1999-ом у меня была первая в Грузии эротическая фотовыставка под названием «Under wraps». Почему так называется? В честь моей любимой рок-группы «Jethro Tull»

Мы беседуем то на кухне, а то в кабинете Юрия Михайловича, об этом месте можно было бы вообще написать отдельную историю. Свободного места не много, стены украшают картины друзей, на некоторых изображен сам Метр, и, конечно же, его фотографии и афиши многочисленных фотовыставок.

Стеллажи заставлены разнообразными книгами и памятными сувенирами со всего мира, фотоальбомами любимых мастеров. Тут же оборудование для фотографии – штативы, фотоаппараты. Юрий Михайлович бережно достает из кожаного футляра свой первый фотоаппарат Смена-2. Тот, с которого все начиналось. Но это еще не все, под потолком на специальных полках картонные коробки из-под обуви, подписанные и наполненные негативами. Коробок десятки! Сколько они таят в себе еще не отпечатанных фото-шедевров? Наш собеседник одновременно делает несколько дел – обрабатывает новые фотографии, говорит по телефону на русском и грузинском, угощает нас чаем и сладким красным вином «Хванчкара», отвечает на вопросы. Хотя, нашу беседу скорее можно было бы назвать монологом.

— Юрий Михайлович, в мае прошлого года в Тбилиси состоялась грандиозная фотовыставка, посвященная вашему юбилею. У нее было немного странное название «Года превращенные в страдания». Как возникла идея подобной экспозиции?

— Это был очень сложный проект, охватывающий 30 лет моей фотодеятельности, хотя все делалось удивительно быстро . За три дня до начала, у меня еще не были подготовлены и отпечатаны фотографии, представляющие последние шесть лет. Так же, спонтанно родилось название. Дело в том, что по-грузински оно звучит двояко: «Года превращенные в секунды» и «Года превращенные в страдания», я использовал этот ход с названием, для того чтобы показать мое отношение к происходящему вокруг. Будучи отцом двоих замечательных дочерей и дедушкой троих внучек, я ощущаю огромную ответственность за то, что останется после меня. Безусловно, несмотря на ухмылки недоброжелателей, я планирую жить долго и, как говорят у нас, в Грузии «вынести их гроб», но, тем не менее, я понимаю, что смертен и хочу оставить после себя нечто достойное. Простите если говорю громкие слова, но верю в то, что искусство может менять мир к лучшему.

— Выставка демонстрировалась только в Тбилиси? Планируете ли показать ее заграницей?

— Думаю, что для демонстрации за пределами Грузии необходимо делать другую версию, которая будет более понятна неподготовленному зрителю. Последние двадцать лет в истории страны, это действительно потоки слез! Развал Советского Cоюза совпал по времени с началом несчастий Грузии, я склонен отмечать некую синхронность в происходивших в то время процессах.

— Почему, на ваш взгляд, эта земля испытала столько страданий?

— Горести и беды грузинского народа общеизвестны. Но бывали десятилетия и даже века относительно безбедного существования. Просто человеческой памяти свойственно наиболее подробно хранить именно летописи битв, побед и поражений. Потому иногда и, кажется, что наш народ постоянно сражался с кем-то и страдал под чьим-либо гнетом. Причиной же сегодняшних несчастий, обрушивающихся на наши грешные головы, является то иррациональное, что заложено в нашем сознании, в нашем поведении, в нашей ментальности, и это настолько инертная система, что ей не измениться за пару лет, тем более, если над решением этой проблемы никто не работает. Когда меня спрашивают – какое у вас хобби? – я отвечаю – музыка и этнопсихология. Когда я был в Австрии, наткнулся на очень интересный сборник книг: «Ксенофобии различных наций». Я тогда подумал, как было бы хорошо, если бы подобная книга была создана грузинами о своей ментальности, чтобы люди поняли, что мешает им по-настоящему узнать себя и стать счастливыми. Я даже отважился кое-что опубликовать по этому поводу… В частности, у меня есть своя собственная теория принадлежности человека к той или иной нации.

— Поделитесь?

— Все очень просто. Человеку для причастности к этносу, кроме безусловного знания языка, необходимо нести на себе весь груз иррациональности, присущий данному народу.

— Согласно вашей теории, кто вы? Грузин, армянин? Возможно советский человек?

— Не могу причислить себя ни к армянскому, ни грузинскому народу, так как, не ношу в себе сумасшествия этих народов, что есть иррациональность как не помешательство? И тем не менее и грузинство и армянство во мне присутствует.Кстати, я ментально принадлежу и к славянскому миру за счет образования.Что же касается феномена «советского человека», он мне близок и понятен, но отнести себя к данной категории уже не могу. Думаю, что называться носителем советского менталитета можно, только оставаясь внутренне верным философии той страны, которой больше нет.

— Охарактеризуйте в общих чертах упомянутый вами грузинский менталитет.

— Наша страна находиться на перекрестке культур, в силу своего географического положения. Будучи в центре событий, эта территория была лакомым кусочком для завоевателей. Соответственно, для того, что бы выжить, нации необходимо было выработать гибкость, артистичность и, не побоимся этого слова, приспособляемость. Я не хочу сказать, что не было героев как таковых. Они, безусловно, существовали, но в большинстве своем народ умел адаптироваться. Не считаю эту черту характера минусом, так как важнее выживания нет ничего.

— Юрий Михайлович, вы – гуманист и философ. Но в первую очередь – фотограф. Вернемся к теме фотографии. Когда появилась цифровая камера, долго адаптировались?

— Насчет Ваших высокопарных дефиниций я не совсем уверен, но как фотограф отвечу.
Конечно, возникли психологические проблемы в переходной период, когда пленка умирала. Щелканье кнопкой, опора на то, что ты много снимешь, а потом отберешь, неправильная. У фотографа всегда должен оставаться пиетет перед актом фотографирования. С технической точки зрения привыкнуть к цифре было не трудно. Но, с переходом на цифру ушло ощущение чуда, возникавшее в момент «колдования» над пленками и негативами. В этом мире вообще в последнее время ушло чудо. Многие просят сразу же показать, что я снял. Но я считаю – ничего не надо показывать. Тайна должна оставаться тайной. Нужно пытаться по-своему обработать изображение и передать именно то, что сам считаешь нужным, а не, как любят говорить «скинуть», «скачать» и «сбросить».

Это и есть разница между пленочной фотографией и цифровой – культурная, этическая, эстетическая и даже психологическая. Раньше снимали, и не знали, что из этого получится, об этом можно было только догадываться. Теперь же все по-другому. И это психологический момент, который принесла цифровая фотография. Люди делают множество снимков, которые не имеют никакой художественной сути, никакой ценности. Поэтому первый урок фотографии, если уж говорить о ней, это то, что фотограф не тот, кто снимает, а тот, кто отбирает и отличает хорошие кадры от всех остальных. Можно снять несколько сотен кадров, но достойных там будет только несколько.

— Вы пишете о себе, что начали фотографировать впервые в 8 лет. Как детское увлечение стало вашей профессией?

— Какая профессия? Тогда было модно заниматься техническим творчеством. Это было чудесное время — первый советский человек полетел в космос. Я вообще не думаю, что страна Советский Союз была такой плохой, как о ней сегодня модно и даже выгодно говорить… А про увлечение фотографией могу сказать так – я снимал много, и в свое удовольствие.

-Как в ваши руки попал тот самый первый фотоаппарат?

— Мне его подарила моя бабушка, вот он — фотоаппарат Смена-2.Стоил он по тем временам приличные деньги – 12 рублей. В восемнадцати летнем возрасте, та же бабушка одарила меня любительской кинокамерой Кварц-2. С этого момента началось мое увлечение кинематографом, которое к 22 годам переросло в нечто серьезное. Мною были сняты интересные фильмы, из которых, к сожалению, уцелело только несколько.

— Профессия – фотограф… Вы сразу нашли себя в этом?

— Есть призвание, и есть профессия. Для меня фотография, все же – призвание. Вы не увидите ни одного диплома, подтверждающего, что перед вами сидит человек — профессиональный фотограф. У меня нет специального образования. По образованию я горный инженер, окончил Грузинский политехнический институт. А фотография – была развлечение, популярным увлечением молодых людей во времена моей молодости! Ведь мое взросление попало на чудесное время – 60-ые годы, время которому не суждено больше повториться. Тот момент, когда я начал что-то понимать, это были шестидесятые, которые ознаменовались появлением The Beatles, бунтом молодежи в латинском квартале Парижа, потрясающим итальянским кинематографом, со взлетом поэзии. Чуть раньше Сальвадор Дали потряс обывателей своими фантастическими работами. Я считаю, что он – последнее, что было интересного в изобразительном искусстве ХХ века. После него живопись умерла.

— Что вы, а как же Энди Уорхол, современное искусство?

— На мой взгляд, то, что сделал Энди не искусство в общепринятом понимании. Он просто ранее других узрел что, кончилась эпоха единичных шедевров, пришло время штамповки. Так сказать, Джоконда вышла в тираж. Если раньше для того, чтобы приобщиться к искусству нужно было идти в музей, картинную галерею, либо купить альбомы с репродукциями, то теперь… Я не удивлюсь, если в скором времени появятся рулоны туалетной бумаги с ликом Джоконды! Тиражирование образов изменило отношение людей к искусству. То, что создал Энди Уорхол, можно поместить на страничку формата А4, а вся та шумиха, которую вокруг него подняли современные горе-искусствоведы была необходима для зарабатывания на нем денег…

— Итак, вы считаете себя продуктом поколения золотых 60-х…

— Да, и не стесняюсь признавать себя «последним из могикан». Это было волшебное революционное время, последний всплеск культуры, предшествующий полному упадку, который мы сейчас наблюдаем. Считаю, что возможно являюсь одним из немногих, кто на сегодняшний день занимается искусством. Хотя, «заниматься искусством», звучит как-то странно, правда? Чем-то сродни словосочетанию «заниматься любовью». Искусство нужно творить, а не заниматься пять дней в неделю, строго с девяти до шести. Ну а любовь… наверное, стоит просто любить друг друга.

Знаете, мне во многом повезло в жизни. Так, я долгие годы был рядом с человеком, творящим искусство каждый день ежечасно, ежеминутно. Я говорю об одном из своих друзей, Сергее Иосифовиче Параджанове.

— Как состоялось ваше знакомство?

— Помните, я рассказывал о моих фильмах? Так вот один из них, 12-минутный фильм о пожилой учительнице литературы Нине Иосифовне, и послужил причиной нашего знакомства. Не Сергей Параджанов показывал мне свои фильмы, это было технически невозможно, а я, Юрий Мечитов, демонстрировал, то, что мне удалось отснять. И Сергею Иосифовичу понравилась моя работа. Откровенно говоря, я бредил кинематографом. Фотография в моей жизни была вторичной, на первом месте стояло именно кино. В 1978 году я пытался вступить в наш Театральный институт, но безуспешно.

— Можно поинтересоваться почему? Был очень большой конкурс?

— Если бы я был сыном или родственником какого-то деятеля искусств, мне было бы гораздо легче. Мне вспоминается интересная беседа Серго Параджанова со своим племянником. Он заявил, что хочет быть артистом, на что Сергей Иосифович ответил: «Сын парикмахера может быть исключительно парикмахером, в лучшем случае дамским!» Мой отец был шапочником, соответственно я мог так же начать шить головные уборы, и в лучшем случае дамские. Либо стать фотографом, ведь в то время фотограф на социальной иерархии стоял чуть выше дворника, но ниже парикмахера.

— Юрий Михайлович, не могу не заметить вашу приверженность к портретным фотографиям. Почему вам нравиться фотографировать именно людей? А не пейзажи, например, ведь Грузия – очень красивая страна.

— Я обязан эти выбором своему отцу. Мне нравилось наблюдать за тем, как он общался со своими клиентами, как встречал их в ателье. Как примерял готовые шапки. В его манере общаться был некий артистизм и любовь к людям, моя мама тоже отличается большим человеколюбием. Хотя, мне откровенно говоря, иногда кажется что Человек – не самый лучший проект нашего Творца…

— Побеседуем о ваших эротических фотографиях…

— С удовольствием, я горжусь своим проектом «Under wraps» В моих ближайших планах издание фотоальбома в стиле «НЮ».

— На фотографиях лица многих моделей закрыты. Ваши модели стесняются снять маски? Кто эти женщины и мужчины, согласившиеся позировать для столь эпатажного проекта?

— На фотографиях – мои друзья, многие из них живут в Грузии, некоторые уехали заграницу, есть женщины, которых на сегодняшний день уже нет в живых. Лица закрыты из-за нежелания быть узнанными, все же вы живете в Грузии – стране, где трепетно соблюдаются традиции… Но дело не только в скромности, даже если бы мне довелось жить и работать в обществе, где продемонстрировать свое тело считалось бы проявлением чести и доблести, я все равно закрывал бы лица своих моделей.

— Почему?

— По законам композиции, на фотографии должен существовать только один центр. Либо лицо, либо обнаженная натура.

— Юрий Михайлович, ваши эротические фотографии – работа не одного года? Как вам пришла идея создать подобное?

— Я работаю над этим проектом в течение последних 11 лет. Всегда хотелось снимать обнаженные тела…

— Как вам удалось найти желающих позировать? Грузинские женщины известны своей скромностью и целомудрием.

— В проекте представлены не только этнические грузинки. Все живущие здесь в какой то степени зависимы от патриархального общественного уклада. Но у любой женщины внутри ее «Я» существует запрос на откровенность, демонстративность, но он подавлен социумом. Мы все подавлены обществом, и только освобождаясь, становимся Человеком с большой буквы.

— Мне очень нравятся ваши снимки на тему картин Нико Пиросмани – одного из символов Грузии, напрашиваются паралели с тем, что делает фотограф Екатерина Рождественская…

— Со стороны виднее, но позволю себе не согласиться с вами. Я занялся воплощением сюжетов Пиросмани в 2000 году, г-жа Рождественская начала создавать свои картинки гораздо позже. То что делает она – коллаж из снобистских физиономий представителей светской тусовки, моя серия гораздо глубже. В ней соединены сюрреализм, поиск глубинного смысла картин Пиросмани, новые веяния современной культуры. Более того, на Рождественскую работает целая команда, я же все делаю один.

— Кроме этих проектов, над, чем вы трудились в последнее время?

— Недавно закончил работу над альбомом для грузинского «ТВС» банка. Он получил название «101 портрет». Две недели, как прикованный, сидел за компьютером, обрабатывал десятки фотографий. Будь я немножко по-другому устроен, то, может быть, жил бы совсем по-другому, беззаботнее, что ли. Но результат того стоил. Это специальное подарочное издание с фотографиями, которые снимались на протяжении 30 лет – портреты Роберта Стуруа, Чабуа Амирэджиби, Роберта Де Ниро, Майи Плисецкой, матери Терезы, Александра Абдулова, Сергея Параджанова и десятков других очень известных и совсем неизвестных лиц.

— В прошлом году в Украине прошла презентация вашей книги «Сергей Параджанов. Хроника диалога». Скажите честно, вы книгу о Параджанове сделали, потому, что ее нельзя было не сделать, или почему-то еще?

— Эта книга давно собиралась быть, но не в таком виде. В 1991 году, через год после смерти Сергея, была сделана попытка издать альбом, но безуспешно. После этой неудачной попытки вышла хорошая книга Василия Катаняна, где было много текста, и она называлась «Параджанов. Цена вечного праздника». Она напечатана в Югославии с достаточным количеством фотографий. Были использованы и мои. И мне резанула слух фраза «были использованы фотографии Юрия Мечитова». Идея сделать книгу самому стала реализовываться только в 2002-2003 годах. Тогда я уже серьезно решил – надо что-то делать. Но я ориентировался только на фотоальбом, потому что не литераторствовал в то время. В 2004 году на 80-летии со дня рождения Сергея Параджанова, я рассказал о создании книги Левону Григоряну, режиссеру, работавшему с Сергеем на «Саят-Нове». А он мне посоветовал: «А ты напиши о себе и Параджанове и назови «Хроника диалога».

— Что вы и сделали.

— Знаете, название, оно дает потом камертон всей книге. Эта именно хроника диалога, и здесь я использовал противоречие. Правильнее было бы назвать: «Сергей Параджанов и Юрий Мечитов. Хроника диалога», получился бы диалог между нами двоими. Но я решил оставить Сергея наедине с самим собой. А в последний момент поменял название «фотографии Юрия Мечитова» на «фотоистории Юрия Мечтова».

-Что, в принципе, больше соответствует истине.

— Да. Это сначала фото, а потом уже истории. Книга, на самом деле, о двоих, о нашей жизни. Я начинал как ученик, а потом в мастера залез. Кстати, это становились причиной наших конфликтов. Сергей хотел иметь беспрекословного ученика, а тут вырастал человек, имеющий собственный взгляд на мир, на определенные вещи. Иногда я даже бравировал, когда Параджанов был в чем-то со мной не согласен. Некоторые из таких историй описаны в книге.

— Юрий Михайлович, каким ваш старший друг Серго Параджанов был в жизни?

— Замечательным, разным, сумасшедшим, всегда наполненным разнообразными творческими идеями…

— Поделитесь воспоминаниями о создании одного из самых известных ваших снимков Сергея Иосифовича.

— Эта фотография была снята 15 мая 1981 года. В 11 утра я пришел к Сергею выпить чаю. У него дома гостили две сотрудницы «Ленфильма» — цветоустановщицы по профессии, они занимались печатью копий фильма «Цвет граната». Мы все вместе вышли из дома и отправились на улицу Тхинвальскую (сейчас она носит название — улица Арчила Кикодзе). Сегодня я думаю, что Параджанов давно вынашивал этот замысел: «Вот отсюда самый лучший вид на святую гору Мтацминду, и будет прекрасный кадр», — сказал Маэстро и указал мне место, откуда я должен был снимать будущий шедевр. Сергей расставил поодаль светоустановщиц, нашел и себе место и велел снимать. Я приготовился, и тут, неожиданно, Сергей с удивительной для него легкостью подпрыгнул, потом второй раз, третий… Именно третий дубль получился наиболее удачным. Парджанов назвал его «кадром века», посвятил ему множество своих коллажей, а я именую эту фотографию «полетом черного ворона».

— На улице Шардена, в районе Старого Тбилиси с недавних пор стоит памятник режиссеру, изготовленный по мотивам вашей фотографии.

— 23 года спустя, скульптор Прасто (Важа Микаберидзе) увековечил Маэстро Параджанова, сюжетом для скульптуры он выбрал «кадр века». Памятник выполнен в человеческий рост. Он мне нравится , но, мне кажется, что скульптура теряется среди уличных кафе. Место было выбрано не удачное для него. Памятнику необходима архитектурная поддержка – фон, постамент. Кроме того, не плохо было бы описать кому именно был установлен данный памятник. К сожалению, сегодня люди не помнят кто такой Сергей Параджанов.

— Такого не может быть, вы шутите!

— Поверьте, это так. Но я, как близкий друг, коллега Сергея Иосифовича продолжаю говорить о нем. На данный момент у меня в работе новая книга, посвященная Метру. Это будет коммерческий проект – «30 лучших фотографий Параджанова» с моими рассказами-воспоминаниями о нем. Тексты будут на нескольких языках — английском, французском и немецком и русском.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей поездке в Лондон, на фестиваль работ Сергея Параджанова.

— Это замечательный проект. У британцев появилась возможность заново открыть для себя творчество Параджанова. Зрители могли посмотреть не только лучшие фильмы мастера, но и мои фотографии. Там же прошла презентация моей книги. Организатором фестиваля стала киновед Лейла Александер-Гаррет, работавшая ассистентом у Андрея Тарковского, с которым Параджанова связывала тесная дружба. Она же — автор замечательной книги о Тарковском «Собиратель снов», которую она мне прислала с дарственной надписью. Надо сказать, книга меня потрясла, насколько там точно рассказано о тяжелейшей жизни талантливейшего человека, его проблемах. Я понял, что каждый талантливый человек должен носить какой-то крест. Для Тарковского это была его жена.

— А для Параджанова, что было таким крестом?

— Для Параджанова крестом был его талант, его безумное чувство красоты, которую он хотел создать везде. Ему все было можно.

— Как вы думаете, почему в его чудачествах так много смысла?

— А он был глубокий человек. Его чудачества были чудачествами глубокого человека. Это как джокер, шут при дворе короля. В этом есть своя прелесть. Во-первых, шут позволяет себе много того, что не позволяется другим людям. Остальным голову рубят, а он продолжает острить.

— Вы упомянули об одном мудром совете от Прараджанова…

— Он сказал мне однажды: «Хочешь стать великим – снимай великих. Снимай меня, и ты далеко пойдешь». И я напутствую сегодняшних студентов: «Хотите стать великими – снимайте великих». И шутливо добавляю: «Можете начать с меня».

Работы Юрия Мечитова можно посмотреть на его сайте: mechitov.net

Пост в ЖЖ: dimaberkut.livejournal.com/288042.html