Блоговые записки Деда Мороза. Про работу и Новый год

Я давно хотел стать Дедом Морозом. Почему? Для меня Дед Мороз — это вопрос детской веры — в волшебство, в чудо, в сказку. Это персонаж сказочный. А в современном мире мобильников, ноутбуков, автомобилей и прочего прогресса сказке место нет. Все оцифровано, просчитано, записано на DVD. Мне хотелось узнать — примут ли сегодняшние дети сказку вообще и меня конкретно, как её часть.

Ну и коль уж речь идет о сказке, то я решил подготовиться. Я не стал покупать ширпотребно-корпоративный костюм на барахолке. Я решил вложиться. Поехал, выбрал ткань. Выбрал швею. Выбрал бороду. Выбрал снегурочку. Папа сделал мне резной посох. Даже скрывающиеся под тулупом штаны заказал. Старался воссоздать сказку так, как я её понимаю. И по первым ощущениям, мне это удалось. Я захожу в магазин в полном обмундировании — мне нужно было выбрать красивые открыточки на память — на Дедушку Мороза сбежался смотреть весь супермаркет. «Батюшки! Дед Мороз! Живой! Настоящий! Девочки, идите бегом сюда! А шуба-то какая, а борода! Матушки! Да я ж сапоги-то, сапоги-то красные только что заметила! Ну, давай, желай нам счастья, а мы тебе шампанского щас оформим!»

В общем, я подготовился. Я заказал себе такой маленький мешочек на пояс — под конфетки и попросил снегурочку купить мне маленькие часики — Дедушка все ж таки должен ориентироваться во времени. Конечно, я действовал не бескорыстно. У меня маленькая дочь, и мне нужно её кормить. Я был Дедом Морозом по вызову. Но не это было главным. Главным, как я думаю, было то, что я старался быть не дядей в халате, а самим Дедом Морозом. Я не работал на корпоративах, я не эксплуатировал этот образ. Я шел к детям. А когда выходишь на улицу, когда встречаешь и взрослых, и детей, вот тут-то и начинается то, ради чего я тратил время и силы. Эксперимент по существованию сказки в условиях мегаполиса.

Я люблю ходить по улице Дедом Морозом

Я ж знаю: то, что видят окружающие, глядя на меня — сказочно красиво. И я иду. Длинная белая борода развевается на ветру, на мне огромная шапка-боярка, красный кафтан с золотыми цветами, красные сапоги, мешок со снежинками, посох. Я вижу, как мама тащит мне навстречу сынишку, а они меня ещё не увидели. Тогда я останавливаюсь, и широко расставив ноги и опершись на посох, принимаю царственный вид. Мама торопится, и смотрит только под ноги. Я спрашиваю себя: «Интересно, когда она в последний раз смотрела на небо?» Пацан первым замечает меня и кричит: «Мама, смотри, Дедушка Мороз!» Мама поднимает глаза, вздрагивает и опомнившись, тащит пацана ко мне: «Смотри, Ваня, вот — Дедушка Мороз!» Я достаю из поясного мешочка конфетку и протягиваю мальчику. «А что надо сказать Дедушке Морозу?» — «Спа-си-бо!». «Ну все, побежали!» Мальчик оглядывается, но мама его уже утащила.

Вот другая мама. Я направляюсь к её доченьке. «Мамочка, Дед Мороз!» — «Да нет, не ходи, это просто реклама». И ребенок, уже так рано понявший что к чему, становится ко мне вдруг совсем безразличным. Я просто реклама. Наверное, реклама Нового года, не знаю. Зачем я заказывал красные сапоги? Зачем эти цветы на кафтане, этот маленький будильничек и эти конфеты в моем мешочке? Я — просто реклама.

А вот идут мальчики-гопники. У каждой армии есть своя форма. У моряков — черные отглаженные брюки, тельняшки, воротники и бескозырки. У пехоты — сапоги, китель, шинель и каска. А у них — спортивные брюки, черные куртки и шапочки до глаз. Ржут: «А! меня ваще глючит! Дед! А че в мешке? А где подарки? Под елочкой? Э-э-э! Щас давай! А снегурочек нам подтаранишь сисястых?»

Мне хочется скорее к маленьким детям. К тем, кто ещё верит в меня.

Глухая девочка

Было снежно. Около семи вечера шел снег. Уже темно, и снег кружился белыми стайками возле фонарей. Я увидел их издалека. Папа шел и что-то говорил глухой девочке. Я не владею жестовым языком настолько, чтобы понять, о чем говорят глухие, но, наверное, они говорили о том, какой сегодня чудесный день, о том, что идет мягкий пушистый снег, о том, что скоро Новый год.

Я снимаю свои рукавицы, чтобы поучаствовать в их разговоре. «Здравствуйте! Снег… Красиво… день…» Они на секунду остановились, улыбнулись и пошли дальше. Девочка долго на меня смотрела и ничего не говорила. «Спасибо!» — сказал папа. И они пошли гулять по снежному городу. Надеюсь, они немного удивились тому, что Дедушка может и их поздравить. Удивились и обрадовались.

Мы искали выходы на инвалидов. Мне очень хотелось прийти к глухим, и поздравить их с Новым годом, пожелать исполнения загаданной сказки. Новогодняя ночь все-таки скоро, есть ведь в ней что-то волшебное. Меняется календарь, меняется жизнь. А мне хочется, чтобы в сегодняшней жизни инвалидов произошли какие-нибудь волшебные изменения.

В следующем году я обязательно пойду к слепым детям. Я уже сейчас вижу, как приду к ним, сяду. Принесу холод. Буду разговаривать с ними о ёлке, о шарах и конфетах. Они будут щупать резьбу на моем посохе, ощутят тепло меха на кафтане, объем мешка, складки на сапогах. Я принесу снежок и передам этот спрессованный кусочек зимы в их руки. Я постараюсь принести сказку.

Конец рабочего дня Деда Мороза

Рабочий день окончен. Иду превращаться из Деда Мороза в обыкновенного дядю. Прохожу мимо вахты родного университета, поздравляю бабулю-вахтера конфеткой и пожеланием спокойных ночей, и она рада, как маленькая девочка. Поднимаюсь по лестнице, и замечаю, что навстречу бежит заплаканная студенточка. Может, зачет не сдала, может, в личной жизни что-то не сложилось. Она наталкивается на Деда Мороза, но ей совсем не радостно. Сбегающей с бала Золушкой она слетает с лестницы, и вместо хрустальной туфельки к моим ногам падают её часики. Я поднимаю этот скромный механизм на черном ремешке и иду к ней. «Девушка! Девушка! Вы обронили… Ваши часики?» Она кивает, мол, да, спасибо. «Да не переживайте Вы! Вот вам яблочко. Помойте только». В глазах слезы, но на какой-то миг она улыбнулась.

Я хотел что-то сказать, но почему-то развернулся и ушел. А потом уже, когда снял тулуп, парик и бороду, мне пришло, что можно было сказать: «Ты сейчас плачешь. Но время быстротечно, и проходит кажущееся вечным горе, и нужно радоваться каждому мигу, снегопаду, узору на твоем окошке. И, возможно, завтра ты проснешься и поймешь, что все плохое временно, а хорошее вечно. Вот только жизнь наша ограничена отрезком от первого крика до последнего стона. А мы теряем время на пустяки, и не находим его для чего-то важного. Вот Ваши часы, Ваше время в Ваших руках…» Я переодевался быстро. Мне казалось, что она стоит под фонарем, смотрит на снег и ждет чуда.

Под фонарем никого не было.

Детский утренник

— Алеш, привет! Выручишь нас? У нас утренник вечером, в 6 часов. Четвертый класс. Там особо ничего делать не надо, надо только прийти и раздать детям подарки. Ну, проведешь ещё пару конкурсов. Там наши аниматоры будут, так что ты даже не переживай. Ага? Ну, целую, пока! С Новым годом тебя, мой хороший!

С двумя большими пакетами я еду на детский праздник. В школьной столовой гремит музыка. За длинным новогодним столом папы и мамы встречают Новый год. Ведущие проводят конкурсы. Дети выполняют предложенные им действия, сидят с родителями или просто бегают по школе.

Я встречаюсь взглядом с аниматором-Снегурочкой в голубом колпачке. «Куда мне?» Она машет: «Иди к нам, через столовую в коптерку». Через столовую? Какой-то дядя проходит с двумя пакетами в коптерку, а потом оттуда выходит Дедушка Мороз? Даже детишки из детского сада способны произвести нехитрые логические вычисления, чтобы понять, откуда появился Дед. А тут все-таки четвертый класс. Нет уж, будем воссоздавать сказку.

Я прячусь за шубами в гардеробе. Сидя на полу, надеваю красные шаровары, натягиваю сапоги, бороду, парик. Вокруг бегают дети, а я сказочным разведчиком сижу в окопе. Как будто идет война между этими двумя реальностями. И самое страшное для меня будет, если меня рассекретят, если услышу за спиной пронзительный крик: «Все сюда! В гардеробе дядя переодевается в Деда Мороза!»

Но если меня будут звать дети, а я приду не с улицы, а из гардероба, то это тоже будет как-то не сказочно. Эта мысль приходит мне, когда я уже почти готов… Разоблачаюсь, рассовываю все по пакетам, выхожу на улицу и переодеваюсь там.

Выхожу к детям. Поздравление, хоровод. Пока трудно понять, кто побеждает — проза реальности или поэзия сказки. Потом мы играем в «Ловишку»: дети убегают, а я ловлю. Кого коснусь, тот заморожен. Бегать пришлось много, и уже после второго раза я был мокрым. А мы играли четыре. Вообще мне понравилось, правда, были такие мальчики, которые не хотели замораживаться и после третьего, четвертого касания. Визг, смех… Мы только начали, но вдруг ведущие сказали: «Ну, а теперь Дедушка Мороз подарит всем подарки» И я подарил. И сразу начался корпоратив. То есть я думаю, он и до того был, просто я его не замечал. Родители потихонечку выпивали, детишки вроде как были заняты.

— Дети! Вы можете заказывать песни у нашего ДиДжея, и он их обязательно поставит!

Пошла «Новогодняя» Дискотеки «Авария» — гимн Нового года последних лет.

«… Дед Мороз, собственно!
Я — Дед мороз, борода из ваты,
Я уже слегка поддатый,
здесь нальют, там нальют,
значит будем догоняться тут…
Мы вместе шли с Камчатки,
Но она ушла на… »

Аниматор машет диджею, чтобы тот приглушил на секундочку то место, куда ушла подвыпившая Снегурка. Вокруг меня пляшут два мушкетера, человек- паук, маленький спецназовец, мальчик в малиновом пиджаке и дамы, принцессы, нимфы лет десяти в прозрачных платьях.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля
Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля!

Мелодия прилипает надолго. В песне про деда Мороза, и дети смотрят на меня, проводя какие-то ассоциации и параллели. Ко мне подходит папаша, с поцелуями и поздравлениями лезет обниматься и фотографироваться. «Дед, тебе мож… это… налить?»

Ещё полчаса я не знаю что делать. «Сейчас можно незаметно уйти» — кричит мне в ухо аниматор. Незаметно… Ну это уж совсем как-то трусливо. Я нахожу окно между конкурсами, поздравляю с Новым годом и ухожу.

Меня не рассекретили, но этот бой, кажется, невозможно было выиграть. Говорят, в каких-то первобытных племенах Африки детство длится до трех лет. А потом этот маленький человечек уже вместе со всеми идет собирать корешки, охотиться, по хозяйству что-то там делает… Но у них жизнь такая, это я в общем могу понять. Почему мы сами отбираем детство у наших детей — это мне понять сложно.

Последний заказ

Мы мчим по ночному городу. Мальчика зовут Фарман. Маму зовут Таисия, а папа, видимо, азербайджанец. Нас встречает нарядная мамашка, вот подарок сыночку — ноутбук. Я прохожу в квартиру. Большие зеркала в прихожей с райскими птицами, бледный, но — чувствуется — дорогой персидский ковер, кожаная мебель. Маленькая искусственная елочка. Обычная новосибирская азербайджанская семья. Нас встречает Фарман и ещё двое таких же, как и он черноглазых ребятишек — мальчик и девочка. По-русски хорошо говорит только будущий обладатель ноутбука, но видно, что детишки все понимают. Мы водим хоровод, и я чувствую, что сейчас происходит что-то необыкновенное. Пересекаются две страны, два мира, две культуры — снежная Сибирь и пропахший нефтью песчаный Азербайджан.

Я сажусь на стул и начинаю рассказ:

«Фарман, а ведь я однажды тоже поздравлял одного похожего на тебя мальчика. Его звали Юсуф. Я помню простой его дом. Двухэтажный, каменный. Он и сейчас стоит в поселке Балаханы…»

Боковым зрением я замечаю, как вздрогнул и улыбнулся папа.

«Возле дома на белом песке растут синие колючки. Очень жарко, Бакинское солнце печет так, что если привести туда весь наш снег, то он не пролежит и пяти минут. Вдалеке качаются нефтяные вышки. Я смотрю на них, и их очертания лишь угадываются через струи испарений. Пахнет нефтью, Фарман. В саду возле дома деревья усыпаны белыми цветами, а в бассейне плавают красные рыбки… С новым годом, Юсуф! С Новым годом, Фарман!»

Папа задумался о чем-то далеком, сокровенном и непонятном ни мальчику, ни русской супруге Таисии, ни даже Деду Морозу.

Папа не знал, что Мороз поздравляет с Новым годом моего дедушку, умершего в Баку в 1988 году…

Новогодняя ночь

До Нового года осталось два часа. Мы едем домой. Мне почему-то грустно, и я молчу. Сейчас изменятся цифры на календаре. Несколько дней я был Дедом Морозом, но сам сейчас не могу почувствовать предновогоднего настроения. Наступает волшебная ночь, может, она принесет необыкновенное чудо, которого я так жду.

Президент поздравляет страну. Куранты. Шампанское. Салат. В телевизоре все дружно веселятся. Народ вываливает на улицу и начинает расстреливать новогоднее небо. И я не могу понять, толи это расстрел неудавшегося уже ушедшего года, толи это предостережение наступившему будущему: мол, смотри у нас, не балуй! А если что, мы и бабахнуть можем.

Я вспоминаю, как в детстве под Новый год приходили какие-то ряженые, разбрасывали по комнатам гречку и рис, кто-то играл на гармошке, они пели какие-то частушки… Не скажу, что мне это нравилось, но в этом была какая-то сказка. Она тогда была в эту новогоднюю волшебную ночь.

Волшебная ночь в какой-то момент перестала существовать вообще. Артиллерийские залпы разных мастей и калибров продолжаются до утра, прожигая ночное покрывало огнями фейерверков. Подвыпившие высыпают во дворы и на улицы. Но сказки в этом нет. И не уснуть до утра.

Что мне осталось? Только волшебное утро, когда машины стоят, когда тихо качаются голые деревья. Когда спят взрослые и просыпаются дети. Этим волшебным утром шел снег. Нежный, легкий, он летел из ниоткуда, танцуя ни для кого. Он опускался на землю, покрывая обгоревшие гильзы фейерверков, утренние следы, пустые бутылки. Снег писал стихи, и они ложились чистым листом на прозу этого мира. Сказка звучала какое-то короткое время, но большой город не слышал её. Не слышал, и не узнал о том, что она была.