Игра. Книга 2

Тусовке ММ (Мурчание Магов) посвящается.
Н-скому ММ в особенности.
В особенности себе самому…

Выиграть сложно, а вот проиграть, зачастую, очень легко. Стоит допустить лишь малейшую оплошность, хоть немного оступиться, увлечься и проигрыш гарантирован.

Молодой маг.

Опять игра, опять кино, снова выход на бис,
Плетет судьбу веретено, за чертою кулис…

Алиса «Веретено».

Возвращение в зазеркалье

Большую часть времени дороги до границы Инга срывала на мне злость. Даже не злость, а просто плохое настроение. Это с ней бывает, да и не только с ней, в общем. Я подчас тоже вымещаю на ней дурное настроение. Можно, конечно, просто выговориться, понадеявшись, что собеседник все выслушает и поймет, но только не в нашем случае. Каждый раз мое, или её плохое настроение плавно, или не плавно, в общем, медленно, но верно, переходит в категорию крупной, или же мелкой ссоры. Хотя по мелочам мы с ней не то чтобы ссоримся… так, цапаемся немножко.

Сейчас я просто сижу напротив Инги, которую я по-прежнему называю Рис или Рин, и слушаю, как она тихо и аккуратно ссорится со мной. Я, конечно, могу свести ссору на нет, могу выслушать её, съязвить и она обидится… Не хочу ни того ни другого. Сижу и молчу. Пусть выговорится, ведь все происшедшее её задевает больше чем меня.

Все началось неделю назад. Странно, смешно и невероятно. Как в каком-нибудь фильме из жанра фантастики или фэнтези. Проснулись мы как-то утром и… и включив ящик округлили глаза. В нашем мире, черт знает откуда, возникли эльфы, гномы, тролли, орки… и прочие существа, как-то не увязывающиеся с реальностью. Как сейчас помню блондинку (наверное дуру), которая запинаясь, растягивая слова и чуть ли не после каждого слова произносившая «э-э-э…» брала интервью у эльфа, офигевшего от происходящего ещё больше чем сама репортерша, и чем мы с Рин.

И ладно бы, если б эти эльфы и прочие существа просто появились, так ведь нет, вместе с ними появились и их города, их поселения. Причем появились они там, где наших городов не было и в помине. Ну, появились и появились, чего тут интересного? А интересно тут то, что на тех территориях, где возникли сказочные города, не действовало ничего из того, что действует у нас. Машины глохли, едва пересекая незримую границу, ружья не стреляли, мобильники не звонили, впрочем, мобильника у нас уже недели две как не было, поскольку Инга как-то ухитрилась его потерять… как она ещё голову не потеряла?.. Так вот на «чужой территории» не действовало ничего. Электричества там не было… зато там была магия, которой лишились мы с Рис, оказавшись в этом мире.

Так вот Инга, то есть Рин, то есть Рис, сейчас медленно сходила с ума от того, что там магия есть, а тут нет, а без магии она не может сказать, чего нам ожидать, и вообще, почему у нас начались такие чудеса.

Задумавшись, я упустил момент, когда Инга прекратила болтовню и, вернувшись к реальности вопросительно посмотрел на бывшую, и, наверное, будущую волшебницу. В её глазах было ожидание. Разучилась она глазами разговаривать и мысли передавать, сейчас у нее в глазах лишь эмоции. Похоже, что она ожидает от меня какого-то стимула к продолжению разговора или же просто ждет какой-либо реакции. Ладно, милая моя чародейка, вот тебе реакция:

— Ну, все высказала, голубушка?

Инга не ответила, просто её взгляд чуть изменился, и я без труда прочел, что она обо мне думает. Она ведь ненавидит, когда я называю её голубушкой, дорогушей или милочкой. Так же она не любит, если её нынешнее имя я сокращаю на последний слог. Впрочем, она ещё много чего не любит, а вот что она любит, я до сих пор понять не могу. Знаю, что она вроде бы любит меня, но уверенности на сей счет у меня, увы, нет.

— Рин, раз ты все высказала, то может быть, ты объяснишь, что же произошло? Уже неделю только и слышу от тебя «потом объясню» или «не знаю». Все ты знаешь, тебе ведь с чудесами чаще доводилось сталкиваться, нежели мне.

— Да не знаю я, в чем дело!

— Тогда говори то, что знаешь.

— Одна версия у меня есть…

— Ну? — спросил я с нетерпением.

— Миры столкнулись. Судя по всему мой и твой миры.

— Ты ведь говорила, что если произойдет столкновение, то оба мира погибнут.

— Даже маги иногда ошибаются.

— И ты думаешь, что там, на территории того мира, ты вновь станешь волшебницей?

— Может быть. — Уклончиво ответила Рин.

— Именно потому ты тащишь с собой посохи и свой эльфийский плащ? — Я усмехнулся, но очень аккуратно, чтобы не обидеть Ингу. К тому же она уговорила меня прихватить свой посох и глефу, которая уже год украшала собой ковер не стене.

Инга кивнула, и отвернулась к окну. Странно, она ведь говорила, что не любит поезда, но никак эту неприязнь к железным дорогам не выражает. Хотя это ведь даже не поезд, а простая пригородная электричка.

— Пойду покурю. — сообщил я вставая.

— Ты же бросил! — совершенно искренне возмутилась Рин.

— Снова начал. — усмехнулся я выходя в тамбур.

Здесь стук колес был слышен громче, чем в вагоне. Я прислонился к двери, игнорируя надпись «не прислоняться», достал из кармана пачку «Петра», зажигалку. Извлек из пачки сигарету, закурил, улыбнулся, обратив внимание, что кто-то с чувством юмора стер первые три буквы в надписи на двери.

И какого черта Рис забыла на территории другого мира? Нет бы нам с ней жить как раньше… как жили год до этого. Нет, ей что-то понадобилось там. Сначала она вообще хотела ехать одна, но одну её я никуда не отпущу. Никогда. На всякий случай. Именно поэтому я снова не выспался и сейчас сонными глазами сквозь вьющийся по тамбуру табачный дым смотрю за окно. За окном идет дождь. Нехороший знак. Или наоборот хороший? В прошлый раз дождь был и к худу и к добру… а сейчас? Черт его знает.

Двери, ведущие в вагон, с тихим шорохом разъехались, в тамбур вышла Инга. Неодобрительно посмотрела на сигарету в моей руке, заглянула мне в глаза, спросила, с нотками беспокойства в голосе:

— Я тебя не обидела?

Ну с чего ей это в голову взбрело? Обидела, конечно, но я уже и забыл, что обиделся на нее. Не люблю я на Ингу обижаться. Она ведь хорошая. Наверное.

— Нет, что ты…

— Все равно извини, сам знаешь, я иногда срываюсь, зачастую даже без повода, а ты все это терпишь.

— Да не сержусь я, милая моя волшебница. — я улыбнулся, левой рукой поймал косу Рис, перевешенную через плечо, притянул волшебницу к себе, легонько чмокнул в губы. — Правда не сержусь. Это ты на меня сердиться должна.

— За что?

— За то что я есть. — Я отбросил сигарету на ступеньки и легонько подтолкнув Ингу вошел следом за ней в вагон.

Через полчаса, которые мы с Ингой провели откровенно скучая, электричка подкатила к очередной станции. Динамик захрипел, и донес до нас то ли какое-то ругательство, то ли название станции, к которой мы подъехали. Я поднялся с лавки, подхватил вещи, выбрался в тамбур, спустился по обшарпанной лестнице на бетонную платформу, подал руку Инге. Она спустилась вслед за мной, кинула свои вещи на бетон, огляделась, затем спросила:

— Нам куда?

— Туда, — кивнул я указывая примерное направление. До границы тут не так уж далеко. За час дойдем.

— Тогда пошли. — Произнесла Инга, забросила сумку на плечо, выжидающе посмотрела на меня.

***

Если в электричке мы с Рин наблюдали мелкий утренний дождик, то тут, на «чужой территории» был самый настоящий ливень. Смешно это. Всего час назад мы ехали в пригородном поезде, по железной дороге… Были одеты в простую, цивильную одежду, а теперь кутаясь в плащи идем по дороге, на которую наткнулись в лесу. Да и дождь, вначале казавшийся теплым, на самом деле оказался ужасно холодным. Хорошо хоть в лесу нет сильного ветра. Хотя можно было идти, согреваясь при помощи магии, Рис не тратила попусту силы. Да и мне не советовала.

Магия к нам вернулась, едва мы перешли незримую границу. Собственно говоря, мы и не почувствовали, что к нам вернулась магия, просто в один момент Инга что-то шепнула, и наша одежда сама собой сменилась на ту одежду, которую мы взяли с собой, ту одежду, которую принято носить в этом мире. Ладно, раз есть магия, то уже спокойнее. Рин находилась в приподнятом настроении, ведь она волшебница, вновь обретшая магический дар. Ей положено радоваться, а я просто рад за нее. Мне самому магия как-то без надобности. Сейчас главное найти ребят. Ну, по крайней мере так мы с Ингой решили. То есть это наша первоочередная задача.

Хм… И от чего у меня такое предчувствие, что они сами пойдут нам навстречу? Если учесть, что мои предчувствия постоянно, или же не постоянно, но очень даже часто сбываются, то мы их встретим достаточно скоро. Хотя Рин до сих пор не верит в мои предсказания. Ну и зря. Столько уже сбылось… Да и сейчас, взять хотя бы наши с ней отношения… Разлаживаются они. И есть у меня ощущение, знаете ли, что все, что у нас с ней есть, скоро накроется медным тазом. До чего же я этого боюсь, кто бы меня понял. Но так уж и быть. Будь что будет. Посмотрим. Пощупаем. Определимся. Поиграем.

Ведь, в конце-то концов, кто как не Инга мне однажды сказала, погадав на картах, что впереди у меня куча проблем и так далее, но зато впереди — победа и любовь. Значит все-таки есть на что надеяться бедному молодому магу.

А вот и сбывается мое предчувствие. Мы с Рин выходим на небольшую полянку, а навстречу нам идут Макс, Стас, Палладин и Дашка. Мне смешно.

Мы с Ингой останавливаемся. Они тоже. Смотрим друг на друга, у всех на губах совершенно искренние улыбки. А я, косясь на Рис, к тому же, чудовищными усилиями сдерживаю смех. Кто все-таки был прав? Я, разумеется…

— Ну и что вы тут учудили? — спрашивает Рин. Это, надо полагать, у нее вместо приветствия. Глупая волшебница, блин.

— А почему сразу мы-то? — с наигранным возмущением отвечает Стас.
Вместо ответа Рин улыбается. Она по-разному улыбается, иногда веселой жизнерадостной улыбкой, иногда грустной, уставшей улыбкой, иногда она улыбается только глазами, иногда улыбается ехидно, недоверчиво, иногда вопросительно… Сейчас же она улыбалась странной, но безумно приятной улыбкой. В глазах светилась искорка задора, безудержное веселье, очевидно от новых приключений на свои вторые девяносто, а на губах заиграла ехидная, в то же время добрая и теплая улыбка. Я уловил её эмоции. Если перевести эмоции и её улыбку в слова — получилось бы что-то типа: «Ага, как же! Знаю я вас! За километр чувствую, что все это произошло не без вашего участия…»

— Рин, милая моя, ну разве так встречают друзей не видевшись с ними целый год? Надо пожать руки, обнять, поцеловать, а не задавать глупые вопросы…

Инга оборачивается, обнимает меня, целует. Отрывается, глядя в глаза, спрашивает:

— Доволен?

— Их обнять и поцеловать надо, не меня, глупая магичка! — отвечаю я, от души веселясь, с деланным возмущением и упреком в голосе.

Рин выпускает меня из объятий и подходит к Максу.

— В щечку поцелуй, по дружески, а не в губы… — смеюсь я ей вслед. Она очевидно тоже смеется, обнимает Макса, тянется к его губам. Ой-ей… я не переиграл?.. Нет наверное, она просто легонько по дружески чмокнет его в губы, но меня это не устраивает, я чуть напрягаю сознание сжимаю правую руку в кулак, и тяну на себя. Под действием несложного заклинания коса волшебницы натягивается, будто я действительно оттаскиваю её за косу.

— Сволочь! — возмущается волшебница, но я знаю, что она чего-то такого и ожидала. Ей хотелось чтобы я её одернул, приревновал самую малость.

— Только в щечку, Инга… — напоминаю я и отпускаю её косу.

Волшебница по очереди обнимается со всеми, раздавая дружеские поцелуи. Я, тихо смеясь пожимаю руки Стасу, Максу и Палладину, обнимаюсь с Дашей, которая целует меня, опять-таки по дружески, в щечку. Я улыбаюсь, вспоминая как когда-то, на новый год она бегала вдоль стола, подбегала ко мне, целовала в щеку и убегала. Это повторялось семь раз, но почему именно семь раз, а не один — она, кажется, и сама не знает.

— До города далеко? — спрашиваю я.

— Нет, не очень. — ответ Макса меня удовлетворяет, я кошусь на Ингу, спрашиваю у нее:

— Ин, слушай, мы вдвоем сможем добросить всех до города?

Инга закрывает глаза, задумчиво что-то прикидывает, затем все-таки отвечает на мой вопрос, хотя холода в её голосе довольно-таки много, знаете ли. Разлаживаются отношения, точнее к чертям летят, и сделать я ничего не в силах, наверное. Это все-таки не столько от меня зависит, сколько от нее. Просмотрим, что из этого получится. Посмотрим, маг.

— Я думаю, что мы сможем создать достаточно мощное заклятие перехода, чтобы перенести нас всех в ближайший город. — спокойно и холодно отвечает Рин.

— Может помиритесь, а? — аккуратно вставляет фразу Даша.

— Посмотрим, очаровательная, — отвечаю я.

Айрес, она же Дайрин, берет меня за руку (черт, сколько воспоминаний…), и мы одновременно произносим формулу заклинания телепортации.

Разноцветное сияние окутывает нас, а уже через миг мы стоим на просторной городской площади. Мимо нас взад-вперед шныряют люди, в прочем не обращая на наше появление внимания. Мы тоже не обращаем внимания на них. Зачем, спрашивается?

***

Утром я проснулся рано. Выскользнул из-под одеяла, покосился на спящую Ингу, оделся, нацепил на себя ремень с глефой, наклонился над кроватью, поцеловал спящую волшебницу в губы, в шею, откинув одеяло коснулся губами её груди. Рин сонно промурлыкала что-то, протянула ко мне руки. Я легко сместился в сторону, шепнул:

— Спи, любимая, — и вышел из комнаты.

Выйдя из трактира я сразу же направился к оружейной лавке. Я её, честно говоря, ещё вчера заприметил, но все-таки в город мы прибыли вечером, а ночью я не мог оставить Рин, знаете ли, так что посещение оружейной лавки я оставил на утро.

До лавки я добрался без проблем. Утренние улицы были пустынны, так что никто мне не помещал. Никто-то есть разбойники, или же стражники, что, в прочем, честно говоря, знаете ли, друг от друга не особенно-то и отличаются, если по секрету.

Я зашел в лавку, осмотрелся. Всюду на стенах висят мечи в ножнах, в специальных стойках стоят копья, на манекенах висят доспехи, походная одежда, вроде плащей и курток. Неплохой выбор.

В принципе я могу скупить всю эту лаку, благо насчет денег Инга позаботилась. Были у нее некоторые сбережения в этом мире, и она, разумеется, не без помощи магии, перенесла их из тайника в свой, ну и мой тоже кошельки. Может она меня все-таки любит? Хотя, сомневаюсь я в этом.

Продавец вынырнул откуда-то из-за прилавка, взглянул на меня, сказал:

— О! Первый покупатель на сегодняшний день! Не желаете ли чего-нибудь… — в этот момент его взгляд замер на серебристом древке глефы, выглядывающем из-за моего плеча. Продавец замялся, но все же продолжил:

— Не желаете ли чего-нибудь особенного?

-То есть? — Напрямую спросил я.

— Ну… не угодно ли вам пройти со мной, господин чародей?

Блин, ну вот это меня раздражает. Каждая собака в этом мире видит во мне мага исключительно из-за стиля одежды и из-за характерного спокойного взгляда. Блин.

Я кивнул, последовал вслед за продавцом. Он провел меня в заднюю комнату лавки, открыл неприметный люк в полу, сказал:

— Прошу, молодой маг.

Интересно, а как его звать? Нет, мне, конечно, наплевать, но в этот момент меня отчего-то заинтересовал именно этот вопрос.

— Ингваром меня звать. — Сказал продавец, будто бы читая мои мысли. Мы по каменной лестнице спустились в подвал оружейной лавки. Что удивительно — достаточно сухой подвал.

— Что ж, буду знать, — сказал я.

Продавец явно хорошо ориентировался в подвале, прошел куда-то вглубь, зажег факел, осветив небольшую комнату. Оружия тут было, пожалуй, что, не так уж много. Металл блестел в свете факела. Ингвар сказал:

— Не каждого я сюда пускаю. А тебя пустил только из-за твоего оружия.
Я, после этих слов, непроизвольно коснулся глефы. Холодное древко приятно и так знакомо легло в руку. Хотя, я не стал вынимать оружия из креплений. Зачем, спрашивается? Однако ж вопрос сам сорвался с моих губ:

— Что ты хочешь этим сказать?

Ингвар взглянул мне в глаза, усмехнулся:

— Да, доводилось, знаешь ли, молодой чародей, встречать эту красавицу. — он кивнул на глефу, добавил, — дай-ка её сюда.

Я пару секунд колебался, затем вынул металлическое древко из креплений, протянул продавцу. Он взял оружие, легко, явно не в первый раз, нащупал пружины. Клинки выскользнули наружу с тихим шелестом. Я улыбнулся. Шелест выскальзывающих из узких пазов клинков всегда радует мне слух. Есть в нем что-то такое, что доставляет мне удовольствие.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Ингвар, — она, красавица. Лет двадцать назад проходила эта глефа через мои руки. Мне она от гномов досталась, в счет погашения долга от одного из их лучших оружейников. Стилизована под металлический посох, но потрясающе легкая… Клинки столь ловко спрятаны в древке, что не сразу и поймешь, что это оружие. Так же механизм сделан настолько хитроумно, что клинки ещё и отстреливаются, поражая противника на дистанции до сорока шагов.

— Как? — спросил я. О таком свойстве своей глефы я не знал.

— А вот так, — ответил продавец. Его пальцы пробежали по узорам, и один из клинков со щелчком сорвался с древка, метнулся к стене и вонзился в камень.

— Да уж… — только и сказал я.

Ингвар рассмеялся:

— Не знал? Теперь знаешь. Замелил, по каким узорам пальцы проскользнули?

Я кивнул, спросил:

— А что ещё эта глефа может?

— Ну, как ты заметил, для клинков и камень не помеха. Любой доспех разрубит без всяких проблем.

— Хм… А почему ты, увидев у меня это оружие, решил пустить меня в этот подвал? Тут ведь, как ты и говорил, не простое оружие собрано…

— Да понимаешь, молодой маг, вот эта вот глефа не каждому в руки попадет. Она из того оружия, что подчиняется очень немногим. Видимо ты из числа тех, кто вершит судьбы.
— Ну, скажешь тоже… Какой из меня вершитель судеб?

— Говорю то, что знаю сам. — развел руками Ингвар, протянул мне глефу. Я взял оружие, чуть напряг сознание. Клинок сам собой выскользнул из камня, вернулся на изначальное место. Мои пальцы привычно коснулись древка в нужном месте и оба клинка с шелестом исчезли в древке.

— На вот, полюбуйся. — Ингвар протянул мне ножны. Я взял из его рук оружие. Двуручная рукоять, изогнутая гарда с парой крючьев, чтобы ловить чужие мечи…

Я вытянул клинок из ножен… и от удивления замер. В моих руках был великолепный, двуручник. Двуручная рукоять, широкая, разлапистая, изогнутая гарда, крючья на гарде… и длинный волнистый клинок. Фламберг. Потрясающе красивый двуручный фламберг.

Легким движением я перехватил меч двумя руками за рукоять. Оружие легко легло в руки, будто бы я его всегда держал. Черт… Потрясающий меч!

— Сколько за него? — спросил я.

Ингвар посмотрел на меня, расхохотался, сказал:

— Нисколько. Человеку, которому далась в руки эта глефа, преспокойно дастся в руки и этот двуручник… и вот эти мечи. — с этими словами от подхватил со стойки для оружия два длинных меча, клинки которых скрывались в ножнах.

— Я…

— Понимаешь, чародей… я не имею права брать с тебя плату за это оружие. Потому как оно послужит только во блага нашего мира, а, следовательно и для меня это будет польза. Двуручник, эти два меча и глефа сделаны одним оружейником. Так что раз с вот этой глефой ты управляешься, то остальное оружие тебе тоже позволит собой пользоваться. Только помни, что у каждого из этих мечей были и другие владельцы. И многое из того, что могут эти мечи, они унаследовали от своих прошлых хозяев.

— В смысле? — спросил я.

— Понимаешь… Каждый из этих мечей унаследовал эмоции, чувства, привычки своих прошлых хозяев. Их радость, их боль… Например человек жил только войной, жил лишь убивая кого-то, сокрушая противника и меч унаследовал это. Теперь он и от тебя будет ждать такого же поведения.

— Да… — только и протянул я.

— Ничего, — обнадежил Ингвар, — ты управишься с этим оружием.

— Я надеюсь.

— Надейся, — усмехнулся продавец.

Я ничего не ответил, расстегнул ремни, повесил одноручники на пояс, двуручник закрепил за спиной, так, чтобы рукоять выглядывала над левым плечом.

Ингвар кивнул наверх, первым поднялся по лестнице. Я последовал за ним. Продавец затушил факел, отложил в сторону, спросил:

— Ещё что-нибудь нужно?

— Кольчуга нужна, — не колеблясь ответил я, — хорошая кольчуга.

— Да пожалуйста. — Ингвар подошел к ближайшему шкафу, взял с полки свернутую кольчугу, встряхнул расправляя, протянул мне, — Надень вот…

Я поморщился, с неохотой расстегнул все пряжки, скинул ремни с оружием, снял плащ, отбросил в сторону, взял кольчугу — тяжелая — надел поверх легкой стеганки. Хорошая кольчуга. Кольца мелкие, даже стрелу не пропустят.

— Кольчужку тоже бесплатно отдашь? — усмехнулся я.

Ингвар улыбнулся, сказал:

— Десять золотых.

Я, не колеблясь, развязал кошелек, отсчитал двенадцать монет, протянул Ингвару, добавил:

— Ещё куртку кожаную. Поверх кольчуги.

Ингвар снял с манекена куртку, отдал мне. Я накинул её на себя, скрыв кольчугу, затем накинул на себя плащ, не спеша нацепил ремни с оружием. Ну вот теперь-то я ко всему готов.

— Арбалеты не нужны? — Поинтересовался Ингвар.

— Покажи… — попросил я.

Продавец отошел куда-то вглубь лавки, через минуту вернулся с парой небольших арбалетов в руках. Я на взгляд прикинул — судя по всему арбалеты мощные, хоть и небольшие, сказал:

— Беру.

— Четыре золотых. Ну и я тебе ещё с десяток болтов дам.

— Ладно. — Я вновь развязал кошелек, высыпал на ладонь четыре монеты, отдал Ингвару, взял арбалеты. Быстро сообразив что к чему, отцепил луки от корпусов, упаковал оба арбалета в разобранном состоянии в сумку, туда же отправил пучок болтов, протянутый мне Ингваром.

— Ну, все, пожалуй. — Сказал я.

— Да… вроде вооружил я тебя. — Усмехнулся продавец.

— Пойду я. Авось ещё свидимся. — я коротко кивнул, направился к двери. Ингвар сказал мне в спину:

— Увидимся, чародей…

Я вышел из лавки на пустынную улицу и не раздумывая направился к кабаку, в котором мы остановились.

Ещё издали я заметил всю нашу компанию, стоящую у крыльца. Они что-то очень увлеченно обсуждали. Я подошел, обнял волшебницу, поцеловал в губы, спросил:
— Ну, что тут у вас?

— Обсуждаем, как найти зеркальце. Ведь явно оно ключ ко всем нашим проблемам.
Я поморщился, взял Ингу за рукав куртки, отвел чуть в сторону, вздохнул, заглянул в её чистые серые глаза, сказал:

— Милая, а как насчет наших с тобой проблем?

Рин изобразила недоумение.

— Ну, то, что ты в последнее время очень холодно ко мне относишься… Разве это ничего не значит?

— Холодно? А этой ночью что было? Или мы мирно спали?

— Или кто-то бревном лежал… — протянул я. Рис смутилась, отвела взгляд, сказала:

— Ты прав… Мне… нужно время. Мне нужно разобраться в своих чувствах… разобраться в себе…

Я грустно улыбнулся, вновь поцеловал её, хотя на поцелуй она толком не ответила, сказал:

— Время у тебя есть. Думай. Если есть чем.

Инга кивнула, соглашаясь. Маленькая семейная ссора, блин.

Мы подошли к остальным, Стас поинтересовался:

— Так как вы намерены искать зеркальце, господа маги?

— Пожалуй я могу использовать заклятие поиска. — Сказала Рин, — зеркальце со мной достаточно тесно связано, значит…

— Инга, а ведь найти зеркальце мы можем, причем сразу и наверняка! — сказал я.

— Как? — недоуменно спросила волшебница.

— А ты подумай…

— Говори уже! — возмущенно воскликнула Инга.

— Да очень просто. Сама ведь мне когда-то рассказывала, что зеркало — это своего рода маяк для тебя. Что ты можешь телепортироваться туда, где находится зеркало…

Инга хлопнула себя ладонью по лбу, сказала:

— И в голову не приходило…

С этими словами она взмахнула руками, окутала нас каким-то заклятием. Улыбнулась, что-то коротко шепнула. Вокруг нас полыхнули десятки молний, а в следующий миг я уже имел возможность осмотреться. Повсюду сундуки, золотые чаши, кубки, россыпи драгоценных камней… Не иначе как мы угодили в чью-то сокровищницу. Я осмотрелся внимательнее.

Мы стоим в просторном зале, заставленном сундуками и просто заваленном сокровищами. М-дя. Дверь здесь только одна. Небольшая, но даже на вид тяжелая и прочная.

— Как выбираться будем? — интересуется Палладин, очевидно тоже оценивший ситуацию.

Дашка открыла было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент со стороны двери послышался шорох. Мы синхронно поворачиваемся в сторону источника звука. С той стороны двери явно кто-то есть. До нас доносится металлический лязг, затем дверь бесшумно отворяется.

В образовавшемся проеме возникает человек в ярко-желтом халате и белой чалме, делает шаг вперед, затем замечает нас, замирает. Мы тоже замираем. И тут человек во всю мочь кричит:

— Стража! Тревога! Казну грабят!

В следующий миг в дверной проем вломилось около двух десятков солдат. На нас направили копья, мечи, арбалеты. Блин… вот всегда так!

Я тянусь к магии, но неожиданно натыкаюсь на незримый барьер. Черт! Какое-то охранное заклинание. Нет возможности использовать магию.

— Влипли… — только и говорю я.

— Посмотрим… — в тон мне отвечает Инга.

— Неизвестно, кто влип. Мы или они… — усмехается Дашка. Макс кивает, соглашаясь с ней. Оптимисты, блин…

Из-за спин стражников выходит высокий воин, останавливается метрах в десяти от нас. На нем нет доспехов, а в руках только две сабли, но он явно не рядовой стражник. Это чувствуется по взгляду черных глаз, по осанке, по походке…

— Кто вы и как оказались в казне великого султана? — спросил воин.

— А знаешь, я об этом, пожалуй, поговорю с самим султаном, чьи слуги прикарманили один магический амулет, принадлежащий нам. — нагло заявила Даша.

— Разберемся… — ответил ей воин, добавил, — Бросьте оружие и идите следом.

Мы подчинились. Да ничего больше и не оставалось, наверное. Инга направилась выходу первой. За ней — остальные. А я, разумеется, замыкал эту странную процессию. Мимоходом с крышки одного из сундуков мне в рукав перекочевало маленькое зеркальце в серебряной оправе. Я улыбнулся.

***

Честно говоря, я ожидал, что все будет гораздо хуже. По моему мнению, нам, за проникновение в сокровищницу султана, сразу же должны были снять головы с плеч. Не сняли.

Султан решил, что ежели мы победим его лучших воинов в честном поединке, то его высочество и сиятельство и все прочие титулы соизволит отпустить нас на все четыре стороны.

И сейчас я стою в тронном зале, рядом со Стасом, Палладином, Дашей и Максом. Правда Стас и Дашка своим противникам уступили, зато Палладин и Макс выиграли. Это обнадеживает, знаете ли.

Вокруг нас собралось достаточно много народу. Воеводы, или как они тут зовутся-то, приближенные султана, визири, придворные, советники и простая челядь… Все, кто желал посмотреть на такое увлекательное зрелище, как, своего рода, импровизированный турнир, те нас и окружали. Ну и стража, разумеется. Дабы не сподручно нам было на султана кидаться. А он, сволочь толстозадая… вон он. Сидит на троне. Рожа, что жопа, ещё и меня учит как жить, гад… Посмотрим, что из всего этого получится.

Я в очередной раз осмотрел зал. Честно говоря, ничего интересного, только вот напротив трона лежит весьма даже необычный коврик. Ну, мы это учтем, и, уж поверьте, используем в свою пользу. А как ещё прикажете поступать в такой вот ситуации?
Дашка толкнула меня локтем в бок. Я покосился на нее, затем перевел взгляд на сражающихся. Инга и один из воинов султана. Волнуюсь я за Ингу…

Но все-таки это было красиво.

Здоровенная совня в руках стройной и хрупкой волшебницы выглядела устрашающе. Однако когда Рин закрутила перед собой пару косых вертушек, я удивился. Откуда она умеет пользоваться древковым оружием? Хотя, с помощью магии можно и не такому научиться. Длинный, широкий, чуть изогнутый клинок совни несколько раз чуть не достал султанского наемника, но тот, каким-то чудом уклонялся, парируя выпады волшебницы тяжелым двуручым мечом.

Поединок был молниеносным. Вот Рин прочерчивает перед собой классическую змейку, а вот она уже отскакивает назад, не успевая блокировать чужой выпад, зато успевая лишь уклониться…

Не знаю, почему из оружия она выбрала именно совню, иначе говоря, боевую косу. Она ведь тяжелая, и довольно-таки плохо управляется… Я видел, что волшебница устает, да и не мудрено, ведь магия тут не действует, нельзя подпитывать организм с помощью заклятий…

Я не успел понять, что же случилось. Рис отскочила назад, но, очевидно от усталости не устояла на ногах и упала. За пределы круга. Я облегченно вздохнул, бой она проиграла, упав за пределы круга, но в то же время, султанский наемник не имел права добить её.

На моем лице появилась ехидная, но в то же время грустная улыбка. Мой выход.

Я выхожу в круг легкой, уверенной походкой, откидываю капюшон плаща, смотрю на наемника. Он оценивающе поглядывает на меня, его взгляд то и дело замирает на моем оружии. Пара мечей слева и справа на поясе, над левым плечом рукоять фламберга, над правым — изящное металлическое древко глефы. Я сам не знаю, с чем буду биться, по ситуации видно будет, менять оружие во время поединка не запрещается. Мечи на поясе легкие, не стесняют движений, фламберг тяжелый и здорово мешает, но он великолепно прикрывает спину, ну, а глефа она легкая, и тоже прикрывает спину. Глефа и полуторник висят за спиной крест-накрест, так что удар в спину мне вреда не нанесет.

Наемник, не отрывая от меня взгляда, бросает двуручник, подбирает с земли совню, которой только что билась Рин. Пожалуй, оружие он выбрал правильно, против двуручника достаточно просто подойти близко и атаковать, а против совни не очень то подойдешь, если учесть, что длина оружия два с половиной метра… Одно радует, он не знает, чего от меня ожидать. Ничего по мне с ходу не скажешь… худой, высокий, гибкий… и все. Хотя то, что на мне столько оружия могло ввести его в заблуждение, что чем-то одним я пользуюсь плохо, а посему предпочитаю иметь при себе несколько видов оружия. Ну, это почти так.

Мы становимся друг напротив друга, я секунду размышляю, затем из креплений ремня мне в ладонь выскальзывает глефа. Наемник вытягивает вперед совню, я провожу глефой справа налево, в последний момент нажимаю скрытые пружины, и, из стального древка, с шелестом выскальзывают узкие длинные клинки. Один из клинков глефы с тихим звоном ударяется о клинок совни. Это приветствие перед поединком. А вот теперь можно и начинать.

Я отхожу на пару шагов назад, отвожу глефу вправо, так, что один клинок смотрит в пол, другой, виднеется над левым плечом, и направлен в покрытый росписью потолок. Наемник тоже занимает стойку. Простую, но эффективную. Совня в полусогнутых руках вытянута вперед, чуть ли на всю длину…

Понеслось! Клинок глефы стрелой срывается к противнику, он блокирует удар, но я и не надеялся его поразить… Второй клинок при развороте оружия тоже тянется вперед… первый-второй, второй-первый, взмах, перехватить оружие, ещё взмах, верхняя вертушка, укол, удар… Я атакую, находясь при этом под защитой непрерывно порхающей передо мной глефы. Она легкая, но скоро устанут суставы, и придется избегать различных вертушек и вееров.

Удар, удар, отскок, удар, укол, верхняя вертушка, нижняя вертушка… кажется, что это никогда не кончится. Наемник тоже атакует, но тяжелый клинок совни не проходит сквозь защиту, а если и проходит, я отскакиваю, уклоняюсь…

Я отхожу назад, передышка… Противник тоже устал, но он атакует… Атакуешь — получи! Один клинок глефы взлетает снизу вверх, поднимая совню, отводя в сторону, а я перехватываю оружие ближе ко второму клинку и бью вперед, как копьем. Кольчуга наемника не выдерживает, кольца расходятся, и узкий длинный клинок пронзает сердце противника.

Так… один готов. Ещё двое. Те, которые выиграли у Дашки и Стаса. Ну-ну.

Снова начинается сумасшедший танец. Два наемника, один с булавой и щитом, второй с парой длинных мечей. Я закручиваю перед собой глефу, просто не подпуская их. Ненадолго меня хватит. А магия, как на зло, здесь не действует. А если…

Я мысленно тянусь к волшебнице — удается. Это ведь не совсем магия, это просто свойство магов, мысленно общаться… и не только общаться. Я раскидываю сознание по всему залу, и нагло ворую из чужих разумов навыки, рефлексы, опыт… через пять секунд я лучший боец в этом зале. Все, что кто-либо знает и умеет теперь умею и я.

Восьмерка слева, поворот… Глефа взлетает вверх, вроде как для начала верхней вертушки и контратаки… Правая рука выпускает металлическое древко, левая вытягивает из ножен на спине тяжелый фламберг. Пока противники пытаются понять, бросил я глефу или выронил я перехватываю полуторник двумя руками, прыгаю вперед нанося удар чудовищной силы. Щит наемника разлетается на две половины. Рука, державшая щит тоже. Да и сам наемник оказался разрублен на две почти равные половинки. Волнистый клинок фламберга окрасился кровью.

Второй наемник опешил, отскочил назад, держа мечи перед собой. Ну, теперь твоя очередь…

Тяжелый фламберг я держу так, чтобы волнистый клинок перекрывал мне весь корпус. Не спеша подхожу к последнему противнику, и резко бью, почти без размаха. Тяжелый волнистый клинок набирает скорость за счет своего веса. Два меча метнулись навстречу, скрестились, принимая мой удар стандартными и простыми «ножницами»… Я выпускаю из рук рукоять фламберга, позволяя мечу провалиться вниз, и перехватываю меч за клинок. Короткий, пронзительный скрип клинка по кольчужным рукавицам, и я бью гардой фламберга в живот наемника. Острый шип на конце гарды глубоко вспарывает живот противника, а я вновь перехватываю полуторник за рукоять и бью сверху вниз, справа налево, по ошарашенному наемнику. Волнистый клинок замирает, достигнув сердца.

Я вытягиваю меч из трупа, снимаю кольчужные рукавицы, достаю из кармана куртки белый платочек и повернувшись к султану демонстративно стираю кровь с длинного волнистого клинка. Султан смотрит на меня круглыми глазами. Теперь воочию вижу, что глаза способны настолько округляться настолько не только в китайских мультиках.

— Ну, теперь мы можем идти? — интересуется Дашка выходя в круг и поглаживая тонкими пальчиками лежащий на ладони короткий метательный нож. Она метнет его быстрее, чем среагируют арбалетчики.

— Да… — султан медленно приходит в себя, — вы… свободны… приношу извинения, за… причиненные… э-э-э… неудобства…

— Я так и думала. — ехидно улыбается Дашка.

Я улыбаюсь, забираю у Макса посох, и вместе со всей командой направляюсь к выходу из зала. Уже на выходе слышу вопль султана:

— Убить их!!!

Говорить ничего никому не надо. Все срываются с места, бегом выскакивают во двор, а за нами уже бегут воины.

— Мечи доставайте! — кричит Палладин, вытаскивает из ножен длинный меч, с замысловатой рукоятью, закручивает над собой и перед собой вертушку, замирает, а затем попросту врубается в толпу несущихся на нас воинов.

Следуем его примеру. Правда я бью посохом, а не мечом и не глефой. Под ударами навершия трещат кости, вокруг крики, стоны, ругань.

— Ну, мать вашу!!! Отходим!!! — кричу я, проламывая очередную голову вместе со шлемом. — Не тормозим!

— Да не пройдут они через наши мечи! — азартно кричит Палладин, выписывая перед собой вовсе уж немыслимые финты, не приснившиеся бы мне и в пьяном бреду.

— Какие к черту мечи?! — удивленно и возмущенно воскликнула Рин.

— Тут толку от мечей не будет, — поддержал я волшебницу.

— Тогда что? — как-то пришибленно интересуется Палладин. Странно как-то у него боевой задор меняется на растерянность.

Я игнорирую его вопрос, поворачиваюсь к волшебнице, спрашиваю:

— Инга, магия?

— Магия есть, я их противозаклятие разрушила.

Я мысленно присвистнул. Разрушить противозаклятие это же нереально! Оно же всю магию гасит! Ну, значит я недооценивал Ингу.

С рук волшебницы вереницами срывались файерболы. Самые простые заклинания — самые эффективные. Султанская стража падала натыкаясь на огненные шары. Проблема лишь в том, что этой самой стражи слишком много. Готовить мощное заклятие и при этом швыряться файерболами невозможно.

Я тоже огрызаюсь. Ледяными стрелами. Своим-то несладко приходится, когда их обдает потоками холода исходящими от меня, а враги так и вовсе обращаются в ледяные статуи.

Их слишком много.

— Драпать пора, товарищи! — кричу я.

— Куда?! И как?! — срываясь на крик спрашивает Дашка. Впервые вижу, чтобы она так себя вела. Кажется даже её пофигизм куда-то пропал.

— Ждите! — снова я начинаю геройствовать. Как мне все это надоело!
Кидаю Дашке посох, она сможет с ним управиться, а сам бегу назад ко дворцу. Прямо на толпу стражников. В последний момент накрываюсь щитом и вражеские мечи не дотягиваются до меня.

Из врожденной подлости вытаскиваю из креплений глефу. Уже знакомый шелест выдвигающихся клинков…

Поворот, замах… пошло-поехало! Верхняя вертушка — две головы летят на мостовую, боковая вертушка — кто-то не досчитался руки, ещё пара выпадов — два трупа. Я под щитом, мне-то пофиг… Не достанут они меня.

Бегу. Чувствую, как по щиту лупят чужие мечи, копья. Каждый удар — боль. Щит выдерживает, но все удары отдаются по мне. Больно, но не смертельно. Без магического щита, разумеется, было бы хуже.

Прорубаюсь через толпу стражников оставляя за собой гору изрубленных на куски трупов. Жестоко, но никто и не обещал, что все будет просто, легко и красиво. Я — смерть. Отныне и навеки. Я смерть, и смерть со мной. Всегда.

Я это чувствую. Не знаю как, но чувствую, что стал смертью. Чьей угодно, только не своей. А ещё я чувствую, что… к сожалению не своей.

Вбегаю обратно в тронный зал, уклоняюсь от ударов стражников, не позволяя им дотянуться даже до магического щита, легким и стремительным движением оказываюсь рядом с султаном… и отхожу от него, уже замершего на троне спокойной безучастной к происходящему куклой с перерубленным серебристым клинком глефы горлом.

Сознанием тянусь к лежащему напротив трона ковру — далеко не простому ковру.
Ковер всколыхивается, приподнимается над полом, я прыгаю на него, заставляю подчиниться…

Часть моего сознания направляет ковер к выходу из зала, другая часть сознания держит равновесие, не позволяет телу упасть на пол со сказочного транспортного средства, ещё одна часть сознания швыряет в противников сноп ледяных игл, и последняя часть разделившегося на разные задачи сознания включает висящий на поясе плеер, совершенно не вяжущийся с моим внешним обликом и одеждой.

Стоя на ковре вылетаю во двор, подлетаю к своим, заставляю ковер опуститься на мощеную брусчаткой площадку, спрыгиваю с него. Впрочем, спрыгиваю, не выпуская контроля над ковром из рук. То есть из сознания.

Делаю несколько шагов вперед, загораживаю собой Ингу — совершенно интуитивно и швыряю очередной пучок ледяных игл, сметая стражников.

В наушниках слышится Агата Кристи «Ковер вертолет». Я начинаю хохотать, вспоминая про пересечения реальностей, о котором много раз слышал от Рин.

— Прошу! Ковер-вертолет, тьфу, блин… ковер-самолет подан! — в моем голосе ехидство, усмешка… и искреннее веселье. Не смотря ни на что ситуацией я наслаждаюсь. Рано списывать меня, господа, рано! Поиграем ещё!

Народ не сговариваясь прыгает на ковер, суматошно размещается. Маловат коврик. Барбоска может и смог бы спать на нем в прихожей, свернувшись клубочком, а мы? Нас шестеро. Кое-как устраиваемся — я запрыгиваю последним, вновь тянусь сознанием к ковру, и тот оживает. Чуть прогибаясь ковер взлетает. Он шатается, мнется, я со смехом замечаю, что народ лежит штабелями, уцепившись друг за друга. Рин левой рукой обнимает меня, пытаясь удержаться, с правой руки сыплются различные заклинания, испепеляющие подоспевших лучников.

Я пытаюсь одновременно держать равновесие, чтобы не рухнуть вниз, на стремительно удаляющуюся землю, править ковром, потихоньку подтягивая нити заклятий, при этом я ухитряюсь удерживать Ингу, вцепившуюся в меня уже двумя руками. Места чтобы сесть или лечь на ковре уже не осталось, поэтому мы с ней стоим держась друг за друга, вцепившись в ковер всеми мыслимыми и немыслимыми заклятиями, но все равно жутко. Далеко-далеко внизу земля. Под нами плывут желтые пески бескрайней пустыни. Дворец султана остался где-то далеко позади, но оборачиваться, чтобы посмотреть на него желания нет. Хотя бы потому, что развернуться просто невозможно, то есть, возможно, но придется наступить на кого-нибудь из лежащих и сидящих на ковре.

Кажется, Дашке наплевать на высоту. Она развалилась на ковре, устроившись с максимальным удобством. Если она потеснится, то мы с Рин вполне сможем сесть, но пытаться потеснить Дашку — значит случайно свалиться с ковра-вертолета, будь он неладен. Свалиться случайно — не без Дашкиной помощи.

— Ну и куда путь держим? — интересуется Инга. Кстати, довольно-таки спокойно интересуется, без дрожи в голосе. Видимо, не в первый раз на ковре-самолете летает.

— К границе, милая моя волшебница.

— Ты что-то придумал?

— Разумеется, — киваю я, достаю из рукава зеркальце, показываю ей.

— Ага, прихватил, значит, — удовлетворенно улыбается Дашка.

— Прихватил. И я знаю, как его использовать. Можно даже прямо сейчас использовать, но вы ведь домой собрались? Значит надо сначала вас через границу переправить.

***

Ковер летит вроде бы не особо быстро, но пустыня под нами неожиданно обрывается, превращается в степь, которая, в свою очередь, превращается в лес. Ковер летит низко, едва не задевая верхушки деревьев. Всем уже наплевать на полет. Все уже привыкли.
А вот и граница. Честно говоря, мне казалось, что путь займет гораздо больше времени, а так… мы летели всего-то около часа.

Я оборачиваюсь, окидываю взглядом наш небольшой отряд, затем полностью сосредотачиваюсь на управлении ковром, заставляю его опуститься, не пересекая незримую грань между мирами.

Приземлились мы почти нормально. По эту сторону границы не действует техника, а по ту сторону, что характерно, не действует магия.

На высоте около трех метров ковер пересекает границу и камнем уходит вниз, разом лишившись всех магических свойств. То есть способности к полетам.

Дружный вопль, и мы падаем. Я успеваю подхватить Ингу, упасть так, чтобы смягчить для нее приземление. Правда при этом фламберг и глефа впиваются мне в спину, едва не ломаю позвоночник, но, зато Инга поднялась на ноги моментально, без последствий для организма, бросила на меня взгляд полный благодарности, жалости и сочувствия, спросила:

— Больно?

— Разумеется, — ответил я, морщась от боли и поднимаясь на ноги. Осмотрелся — остальные тоже потихоньку оживают. Стас уже на ногах, помогает встать Дашке, остальные ещё лежат, но вроде бы все целы. Я извиняюсь:

— Извините, товарищи, не рассчитал. Перелетели границу, вот и… отказал коврик.

— Мудак. — только и произносит Макс.

Я с ним в принципе согласен. Даже не обижаюсь.

— Так, границу мы пересекли, а как теперь вернуть оба мира на свои места? — Спрашивает Дашка.

Смотрю на Ингу, не сговариваясь, отхожу с ней шагов на двадцать назад, утопая по колено в траве, возвращаясь на территорию другого мира, прошу:

— Милая, сотвори заклинание наиболее подходящее к ситуации.

— Не называй меня милой… — достаточно холодно произносит Инга. Да уж… отношения у нас разлаживаются. Ну, ничего. Наладим.

— Ладно, не называю, действуй, чародейка.

Рин требовательно протянула руку. Я положил зеркальце ей на ладонь. Она заглянула в него, изучила взглядом свое отражение, что-то коротко выкрикнула. Слов я не разобрал, но зеркальце засветилось золотистым сиянием.

— Теперь что? — спросил я Ингу.

— Теперь заклятие телепортаци. — произнесла она, произнесла формулу, покосилась на меня, пояснила, — чтобы переместить миры в разные точки пространства.

— И?

— Что и? Теперь вот так! — резко сказала Инга, затем швырнула зеркальце на камни. Камень и серебро брызнули разноцветными искрами. Мир, отделяемый от нас границей исчез. Мигом. Пейзаж несколько изменился, пропали Стас, Дашка, Палладин и Макс. Блин. Даже не попрощались ведь.

Я обернулся. Инга стояла чуть в стороне, окутанная сиянием заклятия телепортации. Она растерянно и виновата улыбнулась, сказала:

— Это побочный эффект. Вот уж не знаю, куда меня сейчас закинет… — она явно хотела сказать ещё что-то, но сияние померкло, забрав с собой волшебницу, растаявшую, будто снежинка на теплой ладони.

Я остался один на небольшой полянке посреди леса. А ещё я не чувствую магии. Её просто нет. Как там, в родном мире.

Достав из креплений ремня глефу я оперся на нее, затем, пользуясь оружием со скрытыми клинками как посохом, побрел туда, где предположительно должна быть дорога. Ходить по лесу мне не впервой. Запас еды в сумке есть, табак и трубка при мне, сигареты тоже есть, значит поживем ещё. Надо найти Ингу. Найти и в кои-то веки разобраться в наших отношениях.

С этими мыслями я и брел по красивому летнему лесу. Только вот любоваться красотой вокруг мне как-то несподручно. Мыслей разных много, чтобы на красивости отвлекаться.

Знаю одно. Нужно добраться до столицы этих земель, а уж там что-нибудь да прояснится. А ещё знаю, что даже без магии у меня остались предчувствия, которые меня редко подводят. Сейчас у меня стойкое предвидение большой кучи проблем на свою жопу. Ну и наплевать. Поиграем. Будут ещё и союзники и враги… Я это знаю. Я это чувствую. А значит, мы ещё поиграем.

***

Приближение посторонних я не увидел, не услышал — просто почувствовал. Без всякой магии. Да и какая, скажите на милость, магия, если её больше просто нет в этом мире?

Я секунду колебался: свернуть с дороги в лес и затаиться, или же идти навстречу тем, что идут в мою сторону? Все-таки решил идти навстречу. Может и глупо, но красиво. Люблю я красоту.

Пройдя ещё метров пятьдесят, я оказался у развилки. Дорога здесь разделялась. От развилки одна дорога лежала на север, другая — на юг.

Я встал на развилке, оперся на посох/глефу, и стал ждать. Минут через пять из-за деревьев вышли двое. Почему-то я сразу понял, что они знали о том, что я здесь, как и я знал о том, что они идут.

Парень примерно моего возраста-то есть около двадцати — внешне во многом похож на меня, высокий, худощавый, темноволосый… Одет в серый походный плащ, кожаную куртку. На ногах — высокие сапоги, на поясе — пара мечей.

Девушка — красивая, — отметил я, — невысокая, стройная, светлые волосы заплетены в косу, перевешенную через плечо и ниспадающую до груди.

Они подошли ко мне не спеша. Парень остановился чуть позади девушки. А это уже о многом говорит, знаете ли. По крайней мере ясно, что в этой паре девушка главная.

Незнакомка изучающе смотрела на меня, стоя буквально в двух шагах. На миг её взгляд замер на моей правой руке, непроизвольно замершей на посохе/глефе так, чтобы одним движением выдвинуть клинки и перейти в атакующую позицию.

В прочем угрозы от незнакомцев не исходило — я бы почувствовал.

И сейчас я просто стою и столь же внимательно разглядываю девушку и её спутника.
Разговор я не начинаю. Жду, пока заговорит кто-то из них. И я почти уверен, что первой заговорит девушка. И я не ошибаюсь.

— Здравствуй, Урд. — произносит незнакомка. Я, конечно, удивляюсь, что ей известно имя, используемое мной в этом мире, но вида не подаю.

— И тебе здравствуй, красавица, и твоему спутнику, — спокойно отвечаю я и добавляю, — Если уж вам известно мое имя, то, сударыня, не соблаговолите ли вы представить своего спутника, и, разумеется, назвать свое имя. Должен же я как-то к вам обращаться, ведь общаться придется, даже если эта встреча случайна, то далеко не случайно, что в этом мире каждый встречный с ходу называет меня по имени.

Девушка улыбнулась, бросила взгляд на своего спутника, затем представилась:

— Реана. — и кивнув на маячившего за её спиной парня добавила, — а это мой друг Данар. И я и он маги. В прочем, как и ты, Урд.

— Бывшие маги. — киваю я снисходительно улыбаясь.

Реана понимает иронию, улыбается ещё более снисходительно, чем я, так, что просто тошно становится, произносит:

— Не без твоей помощи мы стали бывшими магами. Это ведь ты лишил этот мир магии.

Хм… просто оговорка или? Не просто же так она сказала «этот» мир, а не «наш» мир. Значит тоже нездешняя? Интересно…

— Может, сойдем с дороги, посидим и поговорим? — вмешался в разговор спутник Реаны.

Она кивнула, я тоже.

Мы втроем сошли с дороги, достаточно долго брели по лесу. Реана шла первой. Наконец мы вышли на небольшую полянку.

Реана остановилась, сообщила обращаясь и ко мне и к Данару:

— Здесь и заночуем.

— Ты столь уверена в себе, чтобы не опасаться меня или слишком хорошо осведомлена обо мне, чтобы опасаться нападения ночью? — спросил я.

— И то и другое, — усмехнулась Реана.

***

Буквально за десять минут мы с Данаром, под чутким руководством Реаны собрали хворост, разожгли костер. Затем волшебница удалилась в лес. Мы с молодым чародеем переглянулись, а ещё через пару минут Реана вернулась с двумя жирными зайцами в руках.

Только сейчас я заметил у нее под плащом на поясе легкий арбалет и заткнутые за пояс болты.

Девушка кинула добычу Данару, тот принялся снимать с дичи шкуру, потрошить…
Я глянул вокруг — уже стемнело. Пламя костра играло на ветках деревьев и кустов, заставляя их отбрасывать странные танцующие тени. Красиво.

Расстелив плащ я лег на него, взглянул на небо. Сколько звезд… Безумно красиво. Да, я глупый романтик, но я очень многое отдал бы, чтобы всегда видеть над собой такое небо.
Переведя взгляд на Реану я обнаружил, что волшебница уже вертит над костром прутики с нанизанными на них тушками зайцев.

Приятно запахло жареным мясом. Если учесть, что уже несколько дней я не ел ничего кроме тушеной говядины, то этот запах просто сводил меня с ума.

Ещё через двадцать минут зайцы были готовы и съедены нами с завидным аппетитом. Настроение, по крайней мере у меня, сразу же поднялось.

Данар негромко поинтересовался:

— Никто не будет против, если я лягу спать сейчас?

Я пожал плечами, Реана кивнула, сказала:

— Спи.

Ещё некоторое время мы с Реаной сидели молча глядя на огонь. Человек может бесконечно смотреть как бежит вода, или как горит огонь…

При свете костра лицо Реаны выглядело таинственным и загадочным. В её глазах плясали язычки пламени — отражение костра.

— А магия в этом мире осталась, — неожиданно сказала волшебница, взглянув на меня.
Я даже растерялся самую малость от столь неожиданной фразы. В прочем это не помешало мне спросить:

— В смысле?

Реана вздохнула, поудобнее устроилась на земле, подтянув к себе ноги. Затем, явно специально затягивая паузу, не спеша, распустила косу. Светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам неожиданно ярко полыхнули в свете костра, неприятно, но красиво резанув по глазам неестественно живыми цветами — золотым, белым…

Волшебница снова вздохнула, подкинула в костер пару веток, взглянула на темный лес, посреди которого наш костер выделялся небольшим кругом света среди абсолютного мрака, затем все-таки ответила:

— Не спрашивай, откуда я знаю кто ты. Это не важно. Просто знаю и все. И про твою подругу тоже знаю, — волшебница вновь прервалась, закрыла глаза, явно задумалась.
Я молчал, ожидая, что она скажет дальше.

— Так вот, Урд, в этом мире есть один человек. Он очень давно изучает темную магию. Он чернокнижник. И он сохранил магию. Ты спросишь кто он и как он это сделал?

Я кивнул. Именно эти вопросы и промелькнули в голове после её слов.

— Он князь. Сын правителя этих земель. Ты ведь направляешься в столицу, так?
И вновь я молча кивнул.

— Твоя… подруга… Она… — Реана явно теряется, подбирая слова, — когда она ушла, она попала к нему. В тот момент вся магия в мире уже угасала, и заклинание швырнуло её к единственному сильному магу. К молодому князю. И… и я не знаю как, Урд, но он смог взять себе её силу, тем самым как-то сохранив свои способности.

— И? — Только и спросил я.

— Ты, наверное, уже догадался, что я, как и ты, как и Данар, — она кивнула на спящего мага, — не из этого мира.

— Да, догадался. Это заметно в общем-то.

— Так что я не знаю всех особенностей магии этого мира, — продолжила волшебница, — знаю лишь, что Айрес была сильнейшей волшебницей в этом мире. И как-то чернокнижник смог заполучить её силу. А силы этой слишком много, и, возможно, именно поэтому он и не лишился магии. Хотя, знаешь, вариантов очень много.

— Я найду её? — спросил я.

— Найдешь. Она у него во дворце. Точнее во дворце его отца. Которому очень недолго осталось жить.

— А что с чернокнижником?

— Не знаю. Честно, не знаю, Урд. — разводит руками Реана, — Ингу ты найдешь, но…

— Что, но?!

— Но в итоге ничего хорошего из этого не получится.

— Ну-ну. Посмотрим. — усмехнулся я. Очень самоуверенно усмехнулся. Она окажется права. Я знаю.

Я достал кисет затем, трубку. Не спеша набил её, закурил, посмотрел на волшебницу, на некоторое время замолчал, наслаждаясь хорошим табаком. Повисла пауза. В тишине тихонько трещали ветки в костре.

Реана вновь заговорила. Я слушал её краем уха, хотя и вылавливал в куче слов информацию. В голове вертелась одна мысль. Выиграю ли?

Наконец Реана умолкла, внимательно посмотрела на меня. В её глазах неподдельная тоска, даже грусть какая-то. Интересно в чем дело? Что она вспоминает, о чем думает? Хотя, не мое это дело.

Я высыпал пепел из потухшей трубки, взглянул на волшебницу, подумав поинтересовался:

— А какой твой интерес во всем этом?

Реана тихонько, чтобы не разбудить мага, рассмеялась, сказала:

— Судьба у меня такая. Гулять по мирам, помогать по мере сил… Вылавливать вот таких вот странников как ты и оказывать им посильную помощь. Направлять, наставлять…
— Думаешь, поступаешь правильно? — тихо спросил я.

— Я не знаю. — ответила Реана. — Я заблудилась в этих мирах, я пытаюсь вернуться в свой, но могу лишь ходить между несколькими мирами, в поисках способа попасть домой.

— А в этом мире что собираешься делать?

— Попытаюсь вернуть миру магию. Точнее верну. Я знаю, как это сделать, а, следовательно, сделаю.

— Как? — я вопросительно поднял бровь.

— Не важно. Это мое дело. Только мое. Ну и его тоже, — она кивнула на Данара.
Я, лежа на плаще, потянулся, затем встал, взял свою сумку, положил на плащ, на манер подушки. Волшебница тоже встала, задумчиво посмотрела на меня.

Тихонько хмыкнув, я спросил:

— Одна спать будешь?

Чародейка пожала плечами, поправила волосы.

— Не замерзнешь одна-то? — я снова усмехнулся.

— Это расценивать как приставания? — в тон мне ответила Реана.

— Не знаю, — честно ответил я. Слишком уж много нехороших мыслей вертится в голове, чтобы клеиться к девушке.

Волшебница, кажется, уловила мои мысли, почувствовала мою растерянность, подошла ко мне, закинула руки мне на шею, взглянула в глаза. Такое ощущение, что её глаза, в которых сейчас грусть, растерянность, куча эмоций и сомнений, точное отражение моих глаз. Разве что у меня глаза серо-зеленые, а у чародейки — чистые, изумрудные.

Я чуть наклонился, дотянулся своими губами до губ волшебницы и мы слились в долгом и красивом поцелуе. На миг пришло забвенье, исчезли все мысли… Затем я отстранился от нее, спросил:

— Ты уверена, что это правильно?

В ответ Реана лишь улыбнулась. Приятная у нее улыбка.

И мои пальцы сами собой скользнули по заколке её плаща, по шелковому поясу… Плащ упал с её плеч, следом она легким движением скинула халат, обнажив чудесную фигурку, такую манящую в пробивающемся сквозь кроны деревьев лунном свете и бликах костра, шепнула:

— Иди ко мне…

И я пошел… как я мог ослушаться столь очаровательную волшебницу?

***

Проснулись мы поздно. Солнце уже было в зените. Да и не проснулись бы вообще, если бы не Данар.

Реана отмахнулась от мага как от навязчивого насекомого и сильнее прижалась ко мне. Я не открывая глаз неопределенно хмыкнул, и легким движением скинув с себя руки волшебницы выскользнул из-под плаща. Реана лишь сверкнула на меня глазами, закуталась в плащ. Я наклонился, чмокнул её в щечку, встал, неторопливо оделся — Данар даже отворачиваться не стал — и шепнул волшебнице:

— Просыпайся, милая…

Реана бросила на меня жалобный взгляд изумрудных глаз, затем подумав, потянулась, как кошка, выбралась из-под плаща, не стесняясь ни Данара, ни, уж тем более, меня, неспешно оделась, подошла ко мне, чмокнула в губы, улыбнулась, сказала:

— Спасибо.

— За что?

— За чудесную ночь. — В изумрудных глазах волшебницы читалось веселье.

— Тебе спасибо, красавица, — я раскланялся. Реана расхохоталась, усмехнулась:

— Ждите, я к ручью, умоюсь хотя бы.

Глядя на удаляющуюся чародейку я достал трубку, кисет, не спеша набил трубку, протянул кисет Данару. Маг кивнул, насыпал в свою трубку табак, вернул мне кисет. Я достал спички, мы закурили.

Я поймал себя на том, что молодой маг очень похож на меня. И внешне — темные волосы, серо-зеленые глаза, высокий, худощавый… и в глазах такое же постоянное ехидство, насмешка, в то же время тоска, и вообще, странное, непонятное выражение глаз, которое не читается. Манеры поведения, движения, манера речи, манера держаться — все напоминает меня самого. Что ж… у каждого где-то есть двойник. Кажется Данар мой двойник. Из другого мира, но все же двойник. Ну и пусть. От меня не убудет.

Неопределенно хмыкнув — ещё одна моя привычка — Данар спросил:

— У тебя с ней… серьезно?

Я чуть не расхохотался. Фраза моя. То есть я бы построил вопрос именно так, с такой же паузой в голосе. Секунду подумав ответил:

— Не очень. У меня… есть милая, любимая, хорошая, красивая, очаровательная… и так далее. Так что с Реаной у меня ничего серьезного нету. Ну переспали и что с того? А у тебя на нее есть виды?

Маг только неопределенно хмыкнул, улыбнулся, ехидно и в то же время мечтательно, выпустил сизую струйку дыма.

— Значит есть. — Констатировал я.

— Думаешь? — ехидства у него в голосе не меньше чем у меня.

— Знаю, вижу, чувствую. Я же все-таки маг.

— Ты же все-таки маг.

И я и Данар произнесли это синхронно. После нескольких секунд удивления мы рассмеялись.

— Да ничего страшного. Станет она твоей. — Пообещал я.

— Снова чувствуешь?

— В общем да. — я раскурил трубку, с наслаждением затянулся, выдохнул дым.

— Ну-ну. — маг вновь неопределенно хмыкнул, на секунду отвел взгляд, чуть смущенно спросил, — Урд, ты слышал, что у каждого человека есть двойник?

Я расхохотался. Искренне, самозабвенно. Ведь минуту назад я сам об этом думал.

— И все же? — переспросил Данар. Невозмутимо так переспросил. Прямо как я.

— Ты к тому, что мы двойники друг друга? Я это уже заметил.

-То есть если ты с ней спал, то… это никакого значения для меня иметь не должно?

— Странная у тебя логика. Прямо как у меня. — говорю я, и мы снова смеемся.

— Не думал, что встречу своего двойника. — Данар изучающе глянул на меня.

— И я не думал. Хотя, можно сейчас поговорить о различных совпадениях в жизни, я более чем уверен, что таковые сыщутся.

— Ни к чему.

— Да, пожалуй, что не надо оно нам.

— Ты на драконов не охотился? — поинтересовался Данар выбивая потухшую трубку.

— Ещё нет.

— Ещё придется. — Маг спрятал трубку в карман куртки.

— Сам знаю.

— Ты же все-таки маг.

Я улыбнулся. Поймал взгляд Данара, смотрящего куда-то в сторону, повернулся, увидел Реану. Волшебница умылась, причесалась, и выглядела гораздо более собрано, чем десять минут назад.

Она подошла к нам, взъерошила волосы мне и Данару, улыбнулась, спросила:

— Ну, мы идем?

Вроде бы вопрос, но скорее уж приказ. Да уж, непросто ему будет с такой уживаться. Я бы ужился. Айрес такая же и с ней я уживаюсь. Каждый нашел свое. Что ж… пусть так и будет.

Мы подошли к развилке. Мне направо, а им налево, на север. Интересно увидимся ли ещё? Было бы интересно побольше пообщаться с Реаной и поболтать за кружкой пива с Данаром.

— Увидимся, молодой маг, — с легкой усмешкой в голосе произнесла Реана, однако в глазах читалась уверенность. — Непременно увидимся.

— Ты ведь как и я… как и он, — я кивнул на Данара, — без магии. Как ты…

— У тебя в глазах все читается. Ты похож на Всеслава. А его мысли для меня не загадка.

— Похож на кого? — переспросил я.

— Расскажу ещё. Обязательно расскажу. Мы ещё увидимся. Не заигрывайся, чародей. — в глазах чародейки была легкая тревога, а на губах играла грустная улыбка.
— Ты не так проста, как хочешь казаться.

Глаза Реаны на миг вспыхнули, в них промелькнуло что-то непонятное, до боли знакомое, но понять это я так и не успел. На меня вновь смотрели изумрудные глаза с веселыми чертиками внутри.

— Да, не так проста. — Все же отвечает чародейка, выражение глаз постоянно меняется, я не успеваю понять все, но сейчас она говорит серьезно. — Ты ещё узнаешь. До встречи. Не прощай, а именно до встречи, молодой маг.

— До встречи, молодая магиня. — Я улыбаюсь.

— Я старше тебя.

— Чуть-чуть, Реана, чуть-чуть.

Волшебница улыбнулась, кивнула на прощание и, развернувшись, двинулась по дороге, позволяя мне спокойно проститься с Данаром.

— Ну… до встречи?.. — спрашиваю я.

— До встречи. Встретимся — выпьем.

Я тихо смеюсь, затем снимаю с пояса ножны с одним из мечей. Данар так же снимает ножны, протягивает мне, а я протягиваю свой меч ему.

Мы молча обмениваемся мечами, ох, не простыми мечами — силы полно и в моем и в его — жмем друг другу руки.

— Удачи, маг.

— Удачи, маг. — Отвечает мне Данар, заглядывает мне в глаза, улыбается, кивает и быстрым шагом направляется за волшебницей, на ходу прицепляя ножны к поясу.

Я долго смотрю им вслед, затем прикрепляю ножны с новым мечом к своему ремню, вздыхаю и неспешным шагом направляюсь в сторону города. В сторону столицы.

***

До города я добрался только к вечеру. Сначала лес сменился засеянными полями, а затем, неожиданно, возник и сам город.

Высокие крепостные стены, множество башен, широкий ров, достаточно высокий вал… Город построен так, что снаружи взять его почти невозможно. Только вот враг-то не снаружи. Если верить Реане, то враг — внутри.

Стражники у массивных ворот не обратили на меня никакого внимания. Лишь мельком скользнули по мне взглядами, больше внимания уделив моему оружию, нежели мне самому. Что ж… По крайней мере здесь пока что спокойно, иначе остановили бы, и стали придирчиво осматривать каждую вещь, при этом выспрашивая кто я, и зачем сюда пожаловал.

Я беспрепятственно прошел через открытые ворота, вышел на небольшую площадь, осмотрелся. Во всех городах все заведения расположены примерно одинаково, так что я в данный момент не сомневался, что кабак найду сам, без посторонней помощи.

Не спеша, я побрел по одной из улиц, ведущей от ворот в сторону центра города.

Искомое обнаружилось почти мгновенно.

Судя по шуму, грохоту бьющейся посуды, треску ломаемых столов, воплям и ругани на всех известных и не известных мне языках, а так же по гораздо менее значимым приметам, вроде вывески или коней у коновязи, я понял, что передо мной не что иное, как заведение, именуемое в народе кабак, столь необходимое мне в данный момент. Я неопределенно хмыкнул, и направился ко входу.

У любого кабака есть множество полезных свойств. Во-первых, в кабаке кормят, во-вторых, там всегда весело, в-третьих — где, как не в кабаке можно найти проблем на свою… хм… голову? Ну, а ещё, если умеешь слушать и замечать, наблюдать, улавливать, понимать-то в любом кабаке можно разжиться довольно-таки полезной информацией. А по сему — в кабак мне и надо. Кроме того, мне, пожалуй, не помешает поесть в кои-то веки нормальной пищи, а не той походной гадости, которая мне уже приелась. В прочем, не гадость, просто очень уж надоело постоянно пить редкостно дерьмовое вино и питаться хлебом, с тушеным мясом.

До дверей кабака я почти дошел. Уже подходя к крыльцу, я услышал звон разлетевшегося в дребезги стекла, отскочил в сторону. Из окна второго этажа вылетело что-то лохматое, похожее на волосатую груду тряпья. Это что-то рухнуло на мостовую, прямо напротив крыльца, нечленораздельно и грязно выругалось, с третьей попытки поднялось на ноги, рыгнуло, и зигзагообразной походкой двинулось к двери, не обратив на меня никакого внимания. Перебрал мужичок. Я последовал за пошатывающимся, лохматым существом, в разорванной рубахе, в котором с трудом угадывался человек.

Мужик уцепился за ручку двери, но в этот момент автопилот у него отключился, и тело, лишенное могучей силы, удерживающей его на ногах, плавно начало крениться назад, любезно открывая тем самым мне дверь. Я отошел в сторону, а мужик вместе с оторванной дверной ручкой пролетел мимо и растянулся на ступенях крыльца. Через мгновение послышался счастливый богатырский храп. Я вновь неопределенно хмыкнул и вошел в кабак.

Первое что бросилось в глаза — был летящий в мою сторону стол. «Вот всегда так!» — подумал я, отскакивая в сторону.

Стол с грохотом врезался в стену, раскололся напополам. Я прошел в глубь зала, уворачиваясь от летающих тут же стульев, лавок, и более мелких предметов, вроде горшков, кружек и мисок. Искомое обнаружилось мгновенно. На одной из лавок за длинным столом отыскалось-таки место, между двух здоровенных жлобов, сосредоточенно уминающих жареного кабана.

Я протиснулся между ними — благо мне много места не надо, я довольно-таки тощий — и оказался за столом. Два жлоба меня не поняли и синхронно даванули с двух сторон так, что у меня затрещали ребра. Ну и зря они так.

Чуть-чуть повернувшись, я довольно точно угодил древком глефы в челюсть тому, что сидел справа. Он подавился куском жареного мяса, начал хватать ртом воздух, затем грохнулся с лавки на пол. От падения злосчастный кусочек мяса вылетел из горла, и жлоб с выражением полнейшего удовлетворения ни лице жадно вздохнул.

Сидящий слева повернулся было ко мне, но узкий длинный кинжал оказался у него между ног гораздо раньше. Я улыбнулся:

— Сиди тихонько. Я много места не займу.

Жлоб кивнул и, когда кинжал исчез в моем рукаве, вернулся к поеданию кабана. Я встретил очень недовольный взгляд усевшегося на свое место соседа справа, но тот благоразумно промолчал, тоже вернулся к трапезе.

— Кабатчик, бабку твою туды!!! — рявкнул я что есть мочи.

— Что угодно господину? — кабатчик возник, будто из воздуха. Толстенький мужичок средних лет, совершенно лысый, с физиономией отъявленного плута, наполовину скрытой под огромным синяком, явно недавнего происхождения.

— Господину вина угодно. Лучшего вина! Ну, и пожрать. Много, вкусно, сытно. Ясно?
Кабатчик покосился на изящное древко глефы и на рукоять фламберга, и мигом уяснив, что клиент не обычное быдло, разносящее его заведение, а гораздо более солидная персона, кивнул и скрылся среди шума, грохота и звона.

Я достал сигарету, спички, закурил. Тут сигареты не к месту, но трубочный табак закончился. А курить хочется. Я выпустил сизую струйку дыма, и с любопытством стал наблюдать за побоищем. Поначалу я пытался определить, кто тут прав, кто виноват, но довольно скоро я плюнул на это занятие. Лупили все и лупили всех. Кто вылезал из-за столов — тут же оказывались втянутыми в побоище. Целая мебель и целая посуда тут остались только по углам. Целые люди тоже. А вот целых не людей не наблюдалось. Двух так некстати оказавшихся в зале эльфов двое орков лупили весьма качественно. В итоге один из эльфов приземлился прямо на наш стол, а второй исчез из поля зрения вместе с оконной рамой, ускоренный увесистым пинком. Я улыбнулся. Где бьют эльфов — там хорошо.

К лежащему на нашем столе эльфу подбежал, точнее, подполз на четвереньках коренастый гном, успевший вытереть своей бородой весь пол в кабаке, держась за лавку, встал на ноги, вцепился в эльфа обеими руками, начал лупить его об стол, приговаривая:
— Кто тут перворожденный?!! Ты?!! Да я таких перворожденных… — дальше шла непонятная мне тирада на гномьем языке. Очевидно какой-то боевой клич.

Я затушил сигарету об стол, рассмеялся, глядя на эльфа и гнома. Гном, наконец-то оставил эльфа в покое, и переключился на нас:

— За одним столом с мерзким эльфом?!! — из петли на поясе гнома в его ладонь скользнул короткий боевой топор. Гном замахнулся и одним ударом разнес стол, чудом не задев эльфа. Эльф теперь покоился на полу, в обнимку с недоеденным кабаном, а гном замахнулся второй раз. Топор ощутимо перевешивал, но гном упорно пытался заставить оружие двигаться в нужном направлении. Я рванул из ножен на поясе изящный длинный меч, перехватил оружие за самый кончик клинка и навершием аккуратно стукнул гнома промеж глаз. Гном тут же выронил топор и лег рядом с эльфом, даже обняв несчастного перворожденного. Я улыбнулся, глядя на братство народов.

— И как теперь жрать? — спросил в пространство сосед слева. Вместо ответа я встал с лавки, сгреб за шиворот гнома, — тяжелый, скотина, — уложил его на эльфа. Затем огрел рукоятью меча одного из пролетающих мимо сцепившихся мужиков, подхватил обмякшее тело, отвесил пинка второму, уложил первого поверх гнома, подобрал уцелевшую половину стола, поставил обломком столешницы на лежащих друг на друге представителей различных рас, поднял с пола недоеденного кабана, бухнул его на стол, сел на место:

— Жрите!

Сосед слева заржал во весь голос, тут же к нему присоединился сосед справа. Я тоже засмеялся. Жрать со стола, подпираемого гномом, эльфом и викингом — это забавно.

Кабатчик, как и в прошлый раз, вынырнул из ниоткуда. Поставил передо мной здоровенный кувшин, кубок, краюху хлеба, здоровенную миску супа, и большой кусок жаренной говядины.

Я потянулся к кошельку. «Так. Кто посмел?! Эх, где моя магия… Мигом узнал бы, что за гад увел кошелек.»

— Поем — заплачу! — обнадежил я кабатчика. Когда он исчез, я встал, вылез из-за стола, замер, будто охотник, выслеживающий дичь. В памяти я тем временем воспроизводил все, с того момента, как переступил порог заведения. Когда я входил — кошелек был при мне. Теперь его нет. Вывод? Правильно. Увели уже здесь. В моей памяти проплывали картинки: вот я вхожу, вот я уворачиваюсь от стола, вот я иду через толпу дерущихся… а вот маленький хоббит, шныряющий туда-сюда, на миг задержавшийся возле меня. Ненавижу волосатых!

Я шагнул вперед — благо хоббит все ещё снимал с незадачливых ротозеев кошельки и прочие побрякушки — сгреб хоббита за шиворот, поднял на одной руке, оттащил к лестнице, ведущей на второй этаж — там было потише.

Половинчик сучил ногами, тщетно пытаясь достать до пола, брыкался, постоянно норовил дотянуться до меня короткими руками. Я только улыбался, предвкушая расправу.
Из левого рукава мне в ладонь скользнул узкий длинный кинжал. Хоббит увидев оружие заверещал, только резать его я не собирался. Кинжал я по рукоять вогнал в деревянную стену, с ехидной улыбочкой повесил хоббита на торчащую из стены рукоять как плащ на вешалку, спросил:

— Где кошелек, недомерок?

— Какой кошелек?! Не знаю, может господин обронил где-то? — залепетал хоббит. Нехорошо врать… ох нехорошо.

Из правого рукава мне в ладонь выскользнул почти такой же кинжал. Почти. Уменьшенная в несколько раз копия моего фламберга. Волнистый клинок тускло блеснул в полумраке.
— Слушай, волосатый…

— В поясе… в поясе кошелек. — кажется хоббита пробрало.

— Так-то лучше. — волнистый кинжал исчез в рукаве. Я развязал пояс хоббита, из него на пол посыпались кошельки, золотые цепочки, браслеты, кольца, перстни и прочие побрякушки. Среди всего этого я обнаружил искомое. Черный бархатный кошелек, расшитый золотыми узорами. Подарок Инги.

Подобрав кошелек, по весу прикинув, что все деньги на месте, я прицепил его себе на пояс, снял хоббита с импровизированной вешалки, пинком отправил в зал. Вынул из стены кинжал, убрал обратно в рукав, и направился к столу, вновь уворачиваясь от пролетающих мимо людей и предметов.

Я плюхнулся на лавку, и не обращая внимания на побоище принялся за еду. Впрочем, уши у меня были свободны, и любое слово, произнесенное кем-либо вслух мною тут же улавливалось, анализировалось, взвешивалось и по мере необходимости и в зависимости от важности откладывалось в памяти. Таким образом, к концу трапезы я знал, что драка началась потому что кто-то кого-то по-дружески выкинул из кабака, скотина купец с одной из центральных улиц всучил кому-то партию на редкость дерьмовых фруктов… Ценной информации не было. Очень жаль.

Из суеты вновь вынырнул кабатчик, в его протянутую руку тут же упало несколько монет, которые я кидал не глядя. Не обеднею. Кабатчик закивал и собрался было скрыться, я придержал его за рукав грязной, некогда белой, а ныне — непонятного цвета рубахи, спросил:

— Комната есть?

— Шесть золотых за ночь. — Ответил кабатчик.

— Не многовато? — Хмыкнул я, вновь запуская руку в кошелек.

— Мне теперь тут ремонт в тридцать золотых, как минимум, обойдется!

— Держи. — Я протянул кабатчику шесть золотых монет. Кабатчик в ответ извлек откуда-то из кармана ключ, сказал:

— Второй этаж, первая дверь направо.

Я кивнул, и выбравшись из-за стола вновь направился к лестнице. От летящей табуретки я не увернулся, выставил руку, табуретка наткнувшись на наруч, скрытый под рукавом, треснула, упала к моим ногам. Я перешагнул через нее, пнул чуть пониже колена незадачливого гнома — метателя табуреток, и достиг-таки лестницы.

Деревянные ступени, порядком стертые, противно скрипели, пока я поднимался по ним, держась за перила, которые, казалось, отвалятся в любой момент. Без труда обнаружив искомую дверь я достал ключ. Замок с хрустом открылся.

Комнатушка не богатая, но и не убогая. Стол, пара стульев, кровать, шкаф, картина, с изображенным на ней дворцом. Мне много и не надо.

Я запер дверь, подпер её стулом — привычка. Снял сумку, бросил на стол. Расстегнул ремни, скинул глефу и ножны с фламбергом, поставил рядом с кроватью. Туда же прислонил ножны с одноручниками. Сняв плащ и куртку, я свернул их, положил на стол, изогнулся, стряхнул с себя кольчугу. Подпрыгнул — казалось, вот-вот взлечу. Весу в оружии и кольчуге порядочно. Кольчугу положил на стул, затем снял подкольчужник и наручи, оставшись лишь в штанах и рубашке, потянулся… такая легкость во всем теле… Теперь можно и отдохнуть. Впервые за несколько дней отдохнуть в постели. И решить, как попасть во дворец.

Я развалился на кровати, провел пальцами по покрытому узорами древку глефы, вздохнул, потянулся к плееру, каким-то чудом ухитряющемуся работать даже в этом мире. Рука замерла на полпути — раздался стук в дверь. Негромкий, а следовательно, ничего плохого не предвещающий.

С огромным сожалением мне пришлось покинуть кровать, подойти к двери, предварительно, на всякий случай, вытащив из ножен один из одноручных мечей. Я отодвинул стул, повернул ключ, открыл дверь. На пороге стоял кабатчик, а за его спиной в полумраке коридора маячила фигура в темном плаще.

— Ну? — спросил я.

— С вами желают говорить, сударь. — Ответил кабатчик.

Я, секунду подумав, кивнул, сказал, обращаясь уже не к кабатчику, а к фигуре, маячившей в коридоре:

— Заходите.

Кабатчик отошел в сторону, пропуская гостя в комнату, затем раскланялся и направился к лестнице. Я закрыл дверь, перехватил меч за клинок, показывая тем самым, что опасаться меча в моих руках не следует.

Гость откинул капюшон плаща.

Хм… Сюрпризы, блин. Гостья, а не гость. Да не просто гостья, а самая, что ни есть настоящая, даже, пожалуй что, можно сказать доподлинная эльфийка. Я присвистнул. При всей моей любви к Рин я не могу не залюбоваться столь чудесным созданием.

Волосы длинные — ниспадают ниже плеч, почти до лопаток — непонятного цвета. Местами темные, местами светлые. Я бы решил, что эльфийка всего лишь покрасилась, но во-первых эльфийки не красятся, во-вторых в этом мире просто нет краски для волос, а в третьих — я чувствовал, что это её настоящий цвет волос. Такими лепестками. Темное-светлое.

Глаза — карие, что для эльфов редкость. В глазах, кстати, читалось некоторое веселье, любопытство, что меня ни чуть не удивило, а, пожалуй что, даже развеселило чуть-чуть.

Я хмыкнул, кивнул девушке на стул. Она села. Причем села красиво, грациозно, изящно… даже слово-то подобрать сложно, чтобы описать те легкие плавные движения, которые она совершила проходя от двери до стула и опускаясь на него. Красиво, но смешно все-таки. Столько грации в столь обыденный жест, как смена положения из стоячего на сидячее? Глупо.

Пройдя к окну, я устроился на подоконнике, предварительно, будто бы невзначай, переставил подсвечник в угол, чтобы с улицы не было видно мой силуэт на фоне окна, взглянул на эльфийку.

Она молчала. Я тоже молчал. Глядя на нее ехидным взглядом, выражающим ожидание и некоторое любопытство. Игра в гляделки.

Наконец эльфийка заговорила. Голос вроде бы тихий и низкий, но, как ни странно, приятный, хотя до этого мне больше нравилось, если у девушки голос высокий, звонкий, или же высокий, но способный скатиться до легкого шепота, похожего на шелест листьев на ветру.

— Как я понимаю, ты тот самый человек, который восстановил барьер между мирами, при этом, мимоходом, почти полностью лишил наш мир магии?

— Хм… — я сделал неопределенный жест руками, — я стал столь известен в этом мире?

— В некоторых кругах ты заинтересовал многих, — снисходительно улыбнулась эльфийка.

Я неожиданно обнаружил, что теряю контроль над ситуацией. Под взглядом её карих глаз я просто теряюсь, не нахожу нужной линии поведения, а, следовательно, предоставляю эльфийке играть мной, вытягивать информацию, использовать меня с максимальной пользой.

Где там мое вечное ехидство? Куда оно спряталось? Одна из моих масок, которая сейчас очень нужна… И ехидство просыпается.

Я посылаю эльфийке весьма недвусмысленный взгляд, и начинаю прямо-таки раздевать её взглядом. На моих губах появляется снисходительная и мечтательная улыбка, в которой ясно читается, что и как я бы сделал с моей гостьей.

И от моего взгляда, от улыбки теряется она. Все правильно. Теперь её очередь теряться.

— И чем же я заинтересовал эти твои некоторые круги? — усмехаюсь я.

— Разумеется тем, что лишил наш мир магии. — в голосе эльфийки растерянность не отражается, а вот в её взгляде её ясно видно.

— Уважаемая ельфа, — я произношу это, вложив в интонации все ехидство, на которое только был способен, — а не продолжить ли нам беседу за бокалом вина?
Она секунду размышляла, затем кивнула, чудесные волосы забавно качнулись, произнесла:

— Я не против.

— Тогда жди, — произнес я, и с ярко выраженным презрением добавил, — дивная.

Она не обиделась. И то хорошо. Свое ехидство я не всегда контролирую.

Я легким движением соскользнул с подоконника, прошел к двери, на миг оглянулся и вышел в коридор.

Спустившись по все той же скрипучей лестнице я вошел в зал. Драка продолжалась. Появились новые посетители, и, разумеется, увлеклись таким развлечением, как махание кулаками, столами, лавками…

Пару раз попытались ударить меня, я пару раз ударил в ответ. Лавкой, подвернувшейся под руку. Пятеро легли, из них встал только один, да и тот — полуэльф. Я на миг выбросил вперед руки с вытянутыми пальцами, коснулся груди полуэльфа, и пошел дальше. За моей спиной полуэльф как-то странно хрюкнул, повалился на пол. Анатомия-то у всех одинаковая. Разве что у эльфов уши длиннее, да и сами они…

Кабатчика я нашел за стойкой. Видок у него…

— Чего грустишь? — поинтересовался я.

— А ты не видишь? — ответил кабатчик.

— Так чего стражу не позовешь? — спросил я.

— Я позвал.

— И?

— Они зашли, получили, кто горшком, кто стулом… Теперь сидят во дворе, ждут, когда народ поуймется. — грустно ответил хозяин заведения.

— Ладно тебе. — Я снял с пояса кошелек, развязал тесемку, высыпал на ладонь горсть монет, протянул кабатчику. — Тут тебе хватит на небольшой ремонт. А за это… утром покормишь хорошо, ну и сейчас, если не лень, сообрази пару кувшинов хорошего вина. И пару бокалов.

Кабатчик просиял — денег-то я ему немало отсыпал — кивнул:

— Сейчас… — и скрылся в дверном проеме позади стойки.

Вернулся он буквально через минуту. В руках держал два кувшина с вином, и два медных кубка.

Я подхватил кувшины и кубки, улыбнулся кабатчику, пошел обратно.

На этот раз до лестницы я дошел беспрепятственно.

Поднявшись, я подошел к двери, пару раз пнул её ногой — руки-то заняты. Дверь открылась. Отступив вглубь комнаты на пару шагов стояла эльфийка с одним из моих мечей в руке.

Я хмыкнул, зашел в комнату, поставил кувшины и оба кубка на стол, обернулся. Эльфийка уже закрыл дверь, тоже подошла к столу, села на стул.

Открыв красивый медный кувшин с узким горлышком я наполнил оба кубка, протянул один эльфийке, второй поставил перед собой, сам сел на второй стул, предварительно скинув с него кольчугу и сумку, поставил кувшин, взял свой кубок в руки, произнес:

— За встречу, пожалуй…

Мы чокнулись, отхлебнули по глотку, отставили кубки почти синхронно.

Улыбнувшись и по-прежнему раздевая эльфийку глазами я сказал:

— Может быть поделишься всей информацией?

Эльфийка задумалась, вновь взяла свой кубок, сделала солидный глоток. Так переводить хорошее вино — это варварство!

— А информации очень мало, Урд.

Я не удивляюсь, что эльфийка знает мое имя. Точнее то имя, под которым я нахожусь в этом мире.

— И все же скажи то, что тебе известно. — Прошу я, сам поднимаю кубок, делаю ещё один глоток. Не очень большой, но и не маленький. Вино вкусное, полусладкое, чуть терпкое, отдается в желудке легким приятным теплом.

— Мне известно лишь, что магия в этом мире осталась. — произнесла эльфийка, сделала ещё один глоток, опустошив свой кубок. Потянулась к кувшину, но я опередил её. Подхватил изящный медный сосуд, наполнил её кубок.

Я молчал, ожидая продолжения.

— Точнее магию в этом мире сохранил лишь один человек. — продолжила эльфийка. — И этот человек находится во дворце.

— Я, кажется, догадываюсь, кто этот человек. И догадываюсь, откуда у него магия.
Эльфийка сверкнула на меня глазами. В них читалось нетерпение. Да что там нетерпение?! Эльфийка просто сгорала от любопытства.

— Этот человек, насколько я знаю — молодой князь. — Произношу я и вновь приникаю к кубку. На этот раз чисто демонстративно делаю маленький глоток.

— Об этом я знаю. Молодой князь увлекается темной магией с самого детства. — Кивнула моя гостья, — а вот как он сохранил свой магический дар?

Я вздохнул, на миг закрыл глаза. Затем все же ответил:

— Моя… подруга… Айрес.

— При чем здесь она? — удивилась эльфийка.

— Даже без магии я… чувствую её. В Чернокнижнике часть её силы. Она ведь сильная волшебница. Была волшебницей.

— Только твои предчувствия заставляют тебя думать, что в нем её сила?

— Не только. — Ответил я, грустно улыбнулся, кивнул эльфийке на её кубок. Она, под моим холодным взглядом опустошила его в один глоток. Я вновь вздохнул, затем нервно хмыкнул своим собственным мыслям и рассказал эльфийке о встрече с волшебницей Реаной и её спутником магом Данаром, вкратце пересказал наш разговор с Реаной.

Разумеется, интимные подробности я оставил в стороне, но эльфийку интересовало совсем не это. Конечно же, её интересовал темный маг. Темный маг и его способность к магии.

Эльфийка слушала меня внимательно, пару раз переспрашивала, уточняла, затем, когда я прекратил рассказ, она взглядом указала мне на второй кувшин. Первый за время нашей беседы мы опустошили и уже принялись за второй, почти ополовинив его.

Алкоголь на эльфов действует ни чуть не хуже чем на людей. У эльфийки уже явно заплетался язык, а карие глаза блуждали по всей комнате, утратив способность сосредотачиваться на каком-то конкретном предмете.

— Могу я попросить тебя кое-о чем, Урд? — спросила эльфийка, сфокусировав взгляд на мне.
— Разумеется можешь, солнце. — хмыкнул я.

— Помоги мне добраться до молодого князя и убить его.

— Убить?

— Иначе не лишить его магии. Понимаешь… если в этом мире только один человек владеет магией, да к тому же темной, злой, то лучше, чтобы магии не было вообще.

— Я понимаю тебя, милая моя ельфа. — я вновь позволил себе усмехнуться, изобразить на губах легкую, даже пожалуй, чуть снисходительную и, чего скрывать, весьма ехидную улыбку.

— Так поможешь? — спросила эльфийка.

— Да. — Я ответил без колебаний. В конце концов это и в моих интересах. Добраться до Чернокнижника — это единственный способ добраться до Инги. И вернуть её. Вернуть или потерять. Как решит судьба.

Не права, ох, не права была девушка с редким именем Илона, говоря, что судьбы нет. Судьба есть и мы все в её власти. Как прав был Кинг, говоря «это-ка».

Эльфийка встала, прошлась по комнате, спросила:

— Можно переночевать у тебя?

— Это пошлый намек? — усмехнулся я.

— Нет, это просто желание поспать, зная, что кто-то может защитить.

— Поспать или переспать? — не унимался я. Цинизм так и лезет. Глупо, но… плевать. Мне терять нечего. В конце концов, что мне до того, что подумает обо мне это чудесное создание?

— А вот это от тебя зависит. — Улыбнулась эльфийка. Красиво улыбнулась. Снисходительно и обольстительно одновременно.

И я не удержался. Порывисто встал, поймал её за рукав шелковой рубашки, притянул к себе, на миг взглянул в глаза.

Я ожидал увидеть там все что угодно. Согласие, отказ… Но там было лишь ожидание и легкая растерянность.

Мои руки скользнули на её талию, мои губы коснулись её губ…

Её пальцы пробежали по пуговицам моей рубашки, в то время, как я легким движением расстегнул заколку её плаща, развязал шелковый поясок… Не сумев развязать хитрый узел на жилетке, зашнурованной белым шнурком, я попросту распорол его одним из кинжалов…

Я чуть толкнул эльфийку, она покорно легла на кровать… А дальше слова взгляды и жесты потеряли всякий смысл. Исчезли остатки одежды, неожиданно ставшие лишними, и два тела, человеческое и эльфийское, слились воедино.

Не было мыслей, эмоций, рассуждений и предчувствий. Просто было хорошо. И даже более чем хорошо.

***

Проснувшись я достаточно долго лежал не открывая глаз, чувствовал тепло прильнувшей ко мне девушки, затем… Затем выбросил из сознания мысли о том, что если открыть глаза-то это будет Инга. Это будет не моя любимая волшебница, а всего лишь эльфийка. На данный момент — просто моя союзница.

От этой мысли стало невыносимо больно. Учитывая слова Реаны… Предчувствия дают о себе знать. Я найду Айрес, но ничего в итоге не получу.

Блин! Если такие паршивые мысли в голову лезут с утра, то каким же будет день?! Ответ нашелся сам собой. Нехорошим. Все только начинается, молодой маг, все только начинается…

Я вздрогнул, осознав, что это не мой внутренний голос, не мои рассуждения, а спокойный, вечно ехидный, чуть хрипловатый и в то же время звонкий голос Реаны, раздающийся у меня в голове.

Мысленно я потянулся к волшебнице, но, увы, мне это не удалось. А не почудилось ли?

«Все только начинается, молодой маг…», — снова прошелестело в голове.

Нет. Не почудилось.

Я легонько пихнул эльфийку локтем в бок, негромко произнес:

— Подъем, солнце. Нас ждут великие дела!

— Рано ещё… — сонно протянула эльфийка, однако выскользнула из-под одеяла, на миг замерла, затем ехидно сказала, — тебе тоже вставать пора, — и одним рывком стянула с меня одеяло.

Я поморщился от холода. Не то чтобы снаружи холодно, но под одеялом-то все равно теплее.

Легким движением я поднялся с кровати, обнял эльфийку, поцеловал в губы, затем поднял со стола кувшин, наполнил оба кубка, жадно приник к своему, в миг опустошив его. Эльфийка, очевидно тоже ощущающая похмелье, с завидным энтузиазмом выпила вино, повернулась ко мне, попросила:

— Отвернись, я оденусь.

Расхохотались мы одновременно. Я вновь обнял эльфийку, снова поцеловал, сам не спеша стал одеваться. Она, ничуть меня не стесняясь, тоже стала облачаться. Через пару минут передо мной стояла моя ночная гостья в первозданном виде. В сером плаще, в кожаной жилетке, правда с укоротившимся шнурком, в простой шелковой рубашке и кожаной юбке до колен.

Я взглянул на нее, затем надел подкольчужник, поверх него, разумеется, надел кольчугу. Легкую кожаную куртку и плащ я накинул в последнюю очередь.

Не спеша я закрепил все ремни, намертво зафиксировав на спине фламберг и глефу. Прицепил к поясу одноручники, спрятал кинжалы в рукава куртки, закинул на плечо сумку, спросил эльфийку:

— Ну, идем? Или ты краситься будешь? То есть морду лица рисовать… А то у Инги это процесс сугубо интимный и даже близкие люди до него допускаются лишь изредка…

— Эльфийки не красятся, нам своей красоты хватает. — усмехнулась эльфийка, затем добавила, — Пойдем.

Мы вышли из комнаты, и я запер дверь на ключ. Спустившись в зал, мы первым делом увидели кабатчика, подметавшего пол от осколков кружек, кувшинов, а так же прочего мусора, оставшегося после вчерашнего веселья.

Зал был пуст, если не считать нас, кабатчика, да крепкого мужика средних лет, сидящего за одним из столов и уткнувшегося носом в пивную кружку.
Не долго думая я сказал кабатчику:

— Пива, кабанчика жареного, хлебушка ржаного.

Кабатчик кивнул, отбросил веник, скрылся в двери позади стойки.

Я взял эльфийку за руку, провел между столами, и сел на лавку, напротив единственного посетителя. Девушка села рядом со мной.

Несколько секунд я молча изучал взглядом человека, сидящего напротив. Явно не простой горожанин. Есть в нем что-то такое, что выдает в нем бывалого воина. Осанка, мозоли на ладонях, что характерно, в тех местах, где они появляются лишь от постоянных упражнений с мечом. Так же на основании большого пальца его левой руки кожа загрубела, затвердела, а это уже свидетельствует о том, что человек достаточно часто стреляет из лука. Да и глаза… они очень и очень многое могут сказать о человеке. А в глазах этого человека явно читалось, что он видел смерть, огонь, кровь… В то же время остался самим собой, а это значит, что он не просто воин, а, как минимум, десятник, если не сотник.

— Надеюсь, воин, ты не против, что мы помешали твоему уединению? — поинтересовался я, специально, разумеется, назвав сидящего напротив человека воином.

— Да нет, отчего же? Всегда приятно побеседовать с бывшим магом, да, к тому же, хорошим бойцом. — в тон мне ответил воин.

Я рассмеялся. Эльфийка покосилась на меня, затем бросила взгляд на воина, недоуменно хлопнула чудесными ресницами.

— Фарф. — представился воин, отставил ополовиненную кружку, протянул руку. Я пожал протянутую ладонь, отметив, что силушкой мужик явно не обделен, назвался сам:

— Урд, — на миг задумался, затем добавил. — Это моя спутница, желающая оставаться инкогнито.

Эльфийка кивнула воину, тот улыбнулся, вновь взял кружку, сделал глоток, сказал:
— Я, чтобы сразу было ясно, начальник городской стражи. — он сделал явное ударение на слово «городской», и я уточнил:

— А есть ещё не городская стража?

— Есть, — ответил Фарф. — Дворцовая.

— Ага… — протянул я, пихнув локтем в бок эльфийку, открывшую было рот, сверкнул на нее глазами, выражавшими что-то вроде «молчи лучше, сам разберусь, ты помешаешь…»
И все же эльфийка мимоходом испепелив меня взглядом карих глаз спросила у воина:

— Ничего странного за последнее время не происходило?

Начальник городской стражи внимательно посмотрел на нее, затем на меня, вздохнул. Он уже собрался что-то сказать, но тут подошел кабатчик. Поставил передо мной и эльфийкой две кружки пива, объемом никак не меньше литра каждая, блюдо с жареным кабанчиком, краюху ржаного хлеба. Все как я и просил.

Кивнув кабатчику и дождавшись, пока тот удалится и вновь примется за уборку зала, я перевел взгляд на Фарфа, спросил:

— Так что происходило в последние дни?

— Сначала, не соизволили бы вы, господин маг, на пару с очаровательной госпожой эльфийкой поведать мне, что вас заставляет думать, что-то происходит? Вы поймите меня правильно, не могу я перед каждым встречным откровенничать. — воин на миг коснулся рукояти своего меча.

Отхлебнув пива и отхватив кинжалом от кабанчика достаточно большой кусок сочного мяса, покрытого румяной корочкой я посмотрел на эльфийку. Она согласно кивнула. Я вновь отхлебнул пива, отправил в рот кусок жареной свинины — благо я не мусульманин, религия не запрещает, затем вкратце, без подробностей пересказал все, что знал о чернокнижнике, о своем интересе в этом деле…

Моя очаровательная спутница периодически дополняла мой рассказ, в моменты, когда я прерывался, дабы отхлебнуть пива, или скушать свининки с ржаным хлебушком.

Когда я закончил рассказ, Фарф вздохнул, что-то пробурчал себе под нос, затем сказал:

— Ну, вот что я могу дополнить к сказанному вами… — он сделал паузу, затем вновь заговорил. — Я сегодня сюда забрел в связи со вчерашней дракой, поговорил с хозяином, сел пивка попить, иначе черта с два мы бы с вами встретились. Судьба, что тут скажешь. Насчет необычного… Большинство моих воинов, приказом молодого князя, разумеется, переведены под его командование. С сегодняшнего дня. У меня осталось всего лишь двадцать человек, подчиняющихся непосредственно мне.

— Особенно странного я в этом ничего не вижу. — Сказала моя спутница.

— Да? Так я ещё не все сказал. Они не по своей воле перешли под его командование. Приказ — это официально, а на деле он их просто подчинил. Ну, они ведут себя как и раньше, но противиться его воле не в силах.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Знаю и все тут. Доводилось, знаешь ли, сталкиваться с магией. — Ответил Фарф.
Эльфийка поправила спадающие на лицо волосы, сказала:

— Мы сейчас направимся во дворец. И наша цель проста. Убить ченокнижника. Нет, Чернокнижника. С большой буквы. Потому что это единственный маг, к тому же темный. И мне хотелось бы, чтобы ты и твои воины оказали нам помощь.

— Вы её получите. Непременно получите, — пообещал сотник.

— Для начала, я думаю, нужно просто поговорить с Чернокнижником, — сказал я. — А уж потом решать, что с ним делать.

— Может быть ты и прав, Урд, — задумчиво произнесла эльфийка. — Но только вот он-то уже знает о нас и о наших планах. Так что следует ожидать какой-либо пакости с его стороны.

Я скинул с плеча сумку, поставил на стол, извлек из нее два арбалета. Оба в разобранном состоянии, но собрать-то их недолго. Я закрепил на деревянных основах короткие мощные луки, взвел оба арбалета, наложил на ложа стальные болты с широкими стабилизаторами, прицепил оба арбалета к поясу, пояснил наблюдающим за мной эльфийке и воину:

— Так надежнее. — Затем достал из сумки ещё несколько болтов, заткнул за ремень, на котором крепилась глефа. Теперь я вообще увешан оружием как новогодняя елка игрушками. Ну и пусть. Зато так надежнее.

— Что ж… Я вас покину, — произнес Фарф. — Ещё увидимся.

Он встал из-за стола, легкой, пружинистой походкой проследовал к двери, вышел. Остается надеяться, что он и впрямь поможет.

Мы с эльфийкой принялись за уже остывшего кабанчика. Аппетит у меня и у нее разом пропал после беседы с сотником, но нам просто необходимо было набраться сил. И я и она это понимали, а по сему, жрали кабанчика, будто стая голодных орков. Давясь и чавкая. Видели когда-нибудь чавкающую эльфийку? Вот и я не видел до сего момента. Забавное зрелище, честно говоря.

Уничтожив кабанчика, мы взяли ещё по кружке пива. Пили не спеша, наслаждаясь светлым, приятным на вкус напитком. Я достал сигарету, закурил.

Эльфийка молчала. Как и я. Не знаю насчет нее, но у меня было стойкое ощущение, что именно сегодня все решится. А ещё я гадал, с кем я проведу эту ночь. С эльфийкой, чьего имени я не знаю, или с Ингой?

Ещё минут десять мы с эльфийкой перекидывались ничего не значащими фразами и пили пиво. Затем, не сговариваясь, лишь переглянувшись, встали из-за стола, прошли к двери, вышли на улицу.

— Ну? — спросил я.

— Что ну? Пойдем во дворец. — Ответила моя безымянная спутница.

— Логично. — хмыкнул я.

Мы вышли со двора трактира на улицу, направились в сторону дворца.
Не знаю почему, но все мои чувства сейчас обострены до предела. Стук каблуков наших сапог по мостовой для меня звучит как гром. Все звуки стали громче, краски стали ярче… Тело само перестраивается на иное восприятие, заранее подготавливаясь к бою. А боя не миновать, я это знаю. Чувствую.

— Кажется дождались. — нервно усмехнулся я обращаясь к эльфийке, когда из-за поворота вышло с десяток стражников. Мы шли прямо на них, но они, вместо того, чтобы пропустить, развернулись в цепь, перегораживая достаточно узкую улицу, заставляя нас остановиться.

Мы остановились. Два стражника вышли из цепи нам навстречу, подошли, придирчиво осмотрели нас.

— Вас двоих велено доставить во дворец. — произнес один из воинов. Я отметил, что в его глазах была странная пустота, это меня не столько удивило, сколько напугало, однако я вполне спокойно ответил:

— Да мы, собственно говоря, туда и направляемся.

— Велено доставить. — Тупо повторил стражник, достал из ножен средней длины широкий меч, направил мне в живот.

— Меч убери, дурень, — посоветовала воину моя спутница.

— Вы не хотите подчиниться, значит необходимо доставить вас во дворец силой. — все с той же пустотой в глазах и в голосе сказал стражник.

Я только сейчас отметил, что вокруг нас полно людей. И воинов и простых горожан. И все они какие-то сами не свои. Та же пустота в глазах… Без магии, кажется, не обошлось. Явно им мозги промыли порядочно.

— Силенок-то как раз не хватит, — ехидно произнесла эльфийка, и неуловимым движением подавшись чуть вперед, крутанулась на месте. Я не успел заметить удар, но стражник выпустил меч и осел на мостовую.

— Дура… — только и сказал я, резко разворачиваясь, глядя на толпу, затем добавил, срываясь на крик, — Бежим, дивная! Иначе нас сейчас просто сметут количеством.

Будто бы в подтверждение моих слов вся толпа рванулась на нас. А мы с эльфийкой бросились в ближайший проулок. Проулок, зараза, узкий. Мы с эльфийкой бежим, задеваем друг друга и стены плечами, тихо ругаемся, наконец вырываемся на соседнюю улицу.

Я срываю с пояса арбалет, оборачиваюсь, стреляю в проулок, затем поднимаю второй арбалет, выпускаю ещё один болт. Слышу сдавленных хрип — значит попал. Перезаряжаю арбалеты, хотя понимаю, что из-за этого мы только теряем время…

— Бежим! — кричит мне эльфийка, и я бегу за ней. А за нами улица уже заполняется народом. Воинами и горожанами. И почему-то я не сомневаюсь, что лучше бы нам не останавливаться…

Я вновь оборачиваюсь, выбираю цель, вскидываю арбалет…

Глухой лязг спускаемой металлической тетивы и один из преследователей дергается, заваливается назад, падая на мостовую, из груди, напротив сердца торчит стальной арбалетный болт.

Щ-щ-щелк! И в моей руке вздрагивает второй арбалет. Ещё один болт срывается с ложа и уносится к цели. Ещё один воин падает. Времени перезаряжать арбалеты нет, и я бегу.

За мной несется толпа. Воины и простые горожане, увлеченные действием — погоней.

Эльфийка бежит рядом со мной. Бросаю взгляд на её лицо, на глаза — там азарт. Как я её понимаю!

В какой-то момент эльфийка отстает от меня, резко разворачивается, её руки на миг расплываются, очерчивая в воздухе непонятные фигуры, и ещё несколько воинов падают сраженные метательными ножами, которые моя очаровательная спутница до этого прятала на перевязи под плащом. И как я ночью, раздевая её, не заметил этого изящного, но смертоносного оружия?

Я улучаю момент и на бегу ухитряюсь натянуть тетиву одного из арбалетов. Второй вешаю на пояс, накладываю болт на ложе первого, не останавливаясь разворачиваюсь, вытягиваю руку… Щ-щ-щелк!

Вновь глухой лязг тетивы, ещё одним воином меньше. А мы вновь бежим. Устаем, но бежим. А за нами… такое ощущение, что за нами бежит уже весь город.
Я нахожу момент, чтобы бросить взгляд назад — за нами столько народу, что я просто не вижу улицы позади нас.

— Быстрее! — кричу я эльфийке. Она на бегу срывает с моего пояса арбалет, легким, словно бы мимолетным движением натягивает тетиву. Как?!! Даже я с трудом взводил арбалет! Там же девяносто килограмм натяжение!

Мимоходом, пытаясь ничему не удивляться, все так же на бегу, протягиваю ей болт. Ещё два остается.

Щ-щ-щелк! И вновь стальной болт находит цель. Я бегу, я запыхался, кольчуга мешает бежать, но я улыбаюсь. Да, я улыбаюсь той смерти, что мы несем, и спрашиваю эльфийку:

— Ты смерть?

Она понимает вопрос, а потому отвечает не буквально, а так, как и должна ответить:
— Не твоя. И не своя. И я не смерть. Ты смерть, а я с тобой.

Я начинаю хохотать, сбиваю дыхание, останавливаюсь. Разворачиваюсь, взвожу арбалет. Дзынь — говорит тетива, становясь на выступ ореха.

Накладываю на ложе болт, протягиваю последний болт эльфийке, она тоже взводит арбалет.

— Поиграем, ельфа? — усмехаюсь я. Касаюсь плеера, в наушниках играет совершенно попсовая, но достаточно дорогая, много значащая для меня песня — Лилу «В твоих руках».

Щ-щ-щелк! Щ-щ-щелк! Два арбалета стреляют почти разом. Ещё два трупа. Я — смерть!

— Они… они… да их же просто контролируют! — кричит эльфийка, я едва слышу её за звуками музыки и приятным голосом давно забытой певицы.

— Смерть! — восклицаю я, отбрасываю уже бесполезный арбалет, выдергиваю из ножен меч Данара, кидаю его эльфийке. Она перехватывает его за рукоять настолько ловко, что я даже начинаю сомневаться, смогу ли я так. Только вот не время для сомнений.
Из креплений ремня я привычным движением вынимаю глефу.

Эльфийка бросает на меня выразительный взгляд и я, читая все по глазам, протягиваю ей второй меч, перехватываю глефу двумя руками, улыбаюсь эльфийке, тихо говорю:

— Играем, девочка?

— Девочка? — возмущается эльфийка. — Да я на шесть сотен и девять лет тебя старше! Да и после всего что ночью было, в каком месте я девочка?

Я, давясь собственным смехом, отхожу чуть-чуть назад, касаюсь пружин на древке… И прыгаю вперед на толпу людей подступивших к нам. Шелест выдвигающихся клинков я не слышу — в наушниках орет музыка.

Моя спутница закручивает мельницу, и я просто поражаюсь отточенности и четкости каждого движения. Хотя… К черту! Не до красивостей сейчас!

Бой, маг. Бой! Ты смерть! Увлекись! Играй! Как там, за компом в иллюзорном мире! Играй, ведь цена — жизнь и любовь! Играй маг! Играй Урд! Играй, молодой чародей! И пусть у тебя нет магии, но ты можешь все! Нет невозможного! И две сотни воинов и простых горожан, подчиненных чужой воле не преграда! Это твоя игра, так играй в нее! Бой!

Глефа описывает сложную вертушку, и я двигаюсь навстречу толпе, вхожу в нее и иду вперед. За мной остается смерть и боль. Раненные, убитые — своеобразная просека среди леса из живых.

Рядом со мной тянется такой же кровавый шлейф. Идет эльфийка. Мечи в её руках порхают и сеют смерть.

Двое стражников синхронно атакуют её, один простейшим приемом останавливает мельницу, второй бьет мечом в голову, она уклоняется, но пропускает удар сбоку — один из простых горожан тупо бьет её кулаком в ухо. Она пошатывается и её пронзают сразу четыре меча.

Ловлю её угасающий взгляд — в нем нету боли. Боль есть во мне — не уберег! В её взгляде смех. Она смеется над смертью, которой стала в последний момент своей долгой жизни.

В наушниках все также слышится приятный голосок забытой певицы, я поудобнее перехватываю глефу…

Закрой глаза…
Посмотри сквозь сон…
Я поймаю твой взгляд и увижу в нем себя…
Не думай ни о чем и сделай шаг вперед…
Мы пройдем по дороге…
По дороге ночных фантазий и призрачных иллюзий…
Я нарисую для тебя отражение своих мыслей…
А ты…
Раскрасишь их во все цвета радуги…
Во все цвета радуги…

Перебить полторы стони с гаком человек? Легко!

Глефа начинает порхать в моих руках. Она легкая, невесомая, не я играю ей — она сама играет. Она танцует, легонько дотягиваясь то до чьего-то горла, то до чьего-то сердца…
Это уже не бой — это игра.

Я двигаюсь легко, словно сам танцую. Со мной танцует и глефа. Смерть вокруг нас. Я и оружие сливаемся в одно целое — глефа становится продолжением моего тела. Как будто мои руки удлинились, обрели способность рубить и колоть, способность останавливать чужие удары….

Пропускаю пару ударов — не мудрено, атакуют непрерывно. Кольчуга выдерживает, подкольчужник смягчает удары и я не отвлекаюсь, я сею смерть.

Руки вновь начинают уставать, один из веерных разворотов не достигает цели, я отступаю назад, закручивая перед собой классическую вертушку, ухожу в глухую защиту, но руки уже устали, вертушка срывается — левая рука не удерживает металлическое древко, покрытое затейливыми узорами. Я правой рукой закручиваю боковую вертушку — поворот, поворот… Два трупа… Глефа становится в позицию для атаки…

И раскручивается в обратном направлении. Ещё минус два… Перехватываю оружие почти онемевшей от усталости левой рукой, проворачиваю над собой — верхняя вертушка. Снова минус два.

Долго не выдержу. Отступаю, уже с трудом отбиваю удары уцелевших воинов. Простых горожан просто раскидываю пинками и ударами древка.

Наконец-то вырываюсь из толпы, устало отмахиваюсь глефой, не позволяя себя окружить… А за моей спиной появляется два десятка хорошо вооруженных воинов.
Я оборачиваюсь, кидаю на них обреченный взгляд, и расплываюсь в улыбке, видя Фарфа — дружинника, с которым утром пил пиво в трактире.

Он тоже узнает меня, усмехается, и его воины врубаются в толпу, сметая все и всех на своем пути.

Отхожу в сторону, устало прислоняюсь к стене какого-то дома, пытаюсь отдышаться и наблюдаю за боем.

Дружинники берут верх. Хоть их и немного, но они действуют четко, слаженно. Один прикрывает другого, атакуют по очереди, великолепно улавливая моменты для ударов.

Пара минут и на улице, заваленной трупами, стою лишь я, Фарф и два десятка его солдат.

Я опираюсь на глефу, устало смотрю на них. Фарф подходит ко мне, протягивает руку. Я пожимаю сухую, крепкую, мозолистую ладонь, выдавливаю из себя улыбку, произношу:

— Спасибо.

— Да не за что, — усмехается в ответ воин, задумчиво добавляет, — У нас серьезные неприятности.

Киваю на устланную трупами улицу, произношу:

— Я заметил. С чего бы все на меня ополчились? Без магии дело не обошлось.

— Как ни странно, но ты прав, молодой чародей. — соглашается Фарф, — утром молодой князь, чернокнижник, сукин сын, не в обиду его матери будет сказано, дождался-таки смерти правителя. Многие считают, что в смерти государя именно молодой князь и повинен.

— Я не удивлен. — Говорю я, отхожу от стены, иду по трупам к телу эльфийки. Фарф идет за мной.

Её руки все так же сжимают рукояти двух длинных мечей, а глаза… Глаза ещё живые. Наклоняюсь к ней, касаюсь её щеки, на посиневших губах проступает легкая улыбка. Эльфийка умирает, спасти её я не смогу. Была бы магия… Черт!

— Что? Говори! Я исполню последнюю волю, — произношу я.

— Достань темного мага. Найди… убей… — шепчет эльфийка, из её тонких губ вытекает струйка крови, — Меня звали…

— Не надо имени! — вскрикиваю я.

— Друзей надо помнить… — улыбаясь одними глазами тихо произносит эльфийка, — меня звали Мирель.

— Я выполню твою волю, Мирель. — киваю я, сдерживая слезы боли. Слишком многое я потерял, ввязавшись во все это. Слишком много смертей было, и слишком для многих я сам стал смертью. Она следует за мной неотступно, пока я иду по этому миру.

— Идите во дворец. Там… — слова даются ей нелегко, — там все решится…

Губы эльфийки, такие сладкие — я помню — замерли. Великолепная грудь, скрытая под кожаной жилеткой перестала судорожно вздыматься, из чудесных, завораживающих карих глаз исчезло что-то неуловимое, глаза, до этого бывшие воплощением жизненной силы, утратили свое очарование, остекленели, из них убрали жизнь.

Я провел ладонью по лицу эльфийки, опуская веки, наклонился, на миг коснулся губами её щеки, шепнул:

— Ты все равно выиграла в этой жизни. Выиграешь и в следующей. Покойся с миром.
Откуда взялись слова — я не знаю. Я лишь произнес то, что проскользнуло в измученном болью сознанием. Оглянулся на Фарфа — в его глазах читалось одобрение.

Я аккуратно разжал пальцы эльфийки, забрал из мертвых ладоней мечи, своим же плащом стер с них кровь, убрал тускло мерцающие клинки в ножны, поднялся на ноги, ледяным тоном произнес:

— Идем во дворец.

***

К воротам дворца мы подходим одной группой. Я иду чуть впереди, за мной идут остальные.

Каким-то чутьем — не магией, я улавливаю опасность… Нет, не опасность. Предчувствие боя. И улыбаюсь.

Я первым взбежал по ступенькам на парадное крыльцо дворца, Фарф с дружинниками бежал следом. Массивные дубовые двери, скорее даже не двери, а ворота, распахнулись, навстречу мне метнулось с десяток дротиков, стрелы. Я плавно сместился влево, часть стрел и дротиков прошли мимо, наткнулись на щиты стражников, однако два дротика и четыре стрелы все-таки достали меня. Я поморщился от боли, кольчуга и плотная стеганка защитили от проникающего ранения, кольца выдержали, но все равно удары не слабые. Кажется пару ребер мне сломали.

Следом за стрелами и дротиками из ворот, как черти из коробочки посыпались воины. Все как один, рослые, с тяжелыми прямыми мечами и треугольными щитами. Я отскочил назад, в руку из креплений ремня скользнула глефа, пальцы коснулись пружин. Тихий шелест выдвигающихся клинков порадовал слух.

Ближайший воин ударил мечом снизу, целясь в правое запястье. Старый трюк. Я чуть отвел глефу назад, клинок противника ударился о металлическое древко, а я пропустил глефу под его руку, крутанул, воин отлетел в сторону, заревел, отбросил щит, перехватил меч левой рукой — правая вывихнутая из сустава висела вдоль тела — ринулся на меня.
Вокруг уже кипит бой. Своих бы не зацепить.

Я смещаюсь ещё левее, чтобы при замахе клинки глефы не задели никого из стражников, и без колебаний закручиваю верхнюю вертушку. Первый удар противник отбивает, но глефа поворачивается влекомая инерцией и второй клинок дотягивается до горла. Бармица, ниспадающая от полумаски до груди не выдерживает удара, серебряными брызгами летят в разные стороны кольца, из горла вылетает фонтан крови.

— Сзади! — доносится до меня, и я бью глефой назад, не глядя. Чувствую, что попал, слышу хрип, но времени нет.

Пальцы скользят по пружинам, клинки исчезают в древке. Я бросаю взгляд на сражающихся. Противников явно больше, да и оружие у них получше. Ну и пусть.

Опираясь на глефу как на шест, я прыгаю. В полете пальцы вновь касаются пружин, серебристый клинок мимоходом рассекает кому-то плечо. Я падаю, перекатываюсь через голову, вставая на ноги бью кому-то в спину, узкий клинок проходит сквозь кольчугу как сквозь бумагу.

Прежде чем противники успевают что-то понять, клинки глефы дотягиваются ещё до пятерых. Наконец до них доходит, трое разворачиваются, прикрываясь щитами, идут на меня, ещё шестеро сдерживают стражу.

Я отскакиваю в зал, убираю глефу за спину, а на меня двигаются уже не трое, а семеро — четверо сбежали по боковой лестнице. Серебристый блеск в воздухе, три размытые блестящие полосы и против меня уже четверо. Ещё один короткий замах, пальцы правой руки на замахе вытягивают из ножен приклепанных к наручу метательный нож, рука описывает дугу, кисть расслабляется и нож, прочерчивая в воздухе серебристую полоску достигает четвертого противника. Короткая тонкая рукоять едва виднеется в глазнице шлема.

Фламберг сам собой, словно не зависимо от моего сознания оказывается в руках, я прыгаю вперед, уже привычно разношу в щепки щит, разрубаю противника до пояса, плавно смещаюсь назад, гардой меча останавливаю одновременно два меча, оба застревают в специальных крючьях на гарде.

Я с ехидной усмешкой поворачиваю меч, и тяну на себя. Оба воина пытаясь удержать свои мечи шагают мне навстречу. Один падает, голова откатывается в сторону, а за его спиной улыбается один из стражников. Второй тоже не успевает ничего понять, волнистый клинок распарывает кольчугу и тело с одинаковой легкостью.

Я, пользуясь короткой передышкой, вынимаю из трупов метательные ножи, протираю чьим-то плащом, прячу в ножны.

— Гости пожаловали.

Оборачиваюсь. Вокруг зала на втором этаже идет достаточно широкий балкон. На балконе стоит молодой князь. Чернокнижник, м-мать его…

Тянусь к магии… бесполезно, будто бы я накрыт невидимым колпаком, не позволяющим мне дотянуться до силы и сложить заклинание.

Рядом с Чернокнижником человек десять. Воины. Ох, не простые это воины. Я чувствую. Все те, с кем мы сталкивались до этого — ничего не стоят, по сравнению с этой десяткой отборных солдат.

Я приглядываюсь к их снаряжению. У каждого на поясе справа тул со стрелами, слева налучье с короткими, но, очевидно, мощными луками. Все в легких кольчугах, вооружены длинными мечами. У каждого по два меча.

Подошел Фарф, поднял глаза на новых противников, бросил на меня вопросительный взгляд.

— Людей зря положишь. Обойди дворец, зайди с бокового входа, пройди по помещениям, там проще будет.

— А я от трудностей не отказываюсь. — хмыкнул сотник.

— Дело твое. — Я развожу руками, убираю фламберг за спину, делаю несколько шагов вперед, останавливаюсь посреди зала.

— На поединок вызывать будешь? — Интересуется Чернокнижник глядя на меня сверху вниз.

— А ты выйдешь?

— Да. Только после того, как ты… вместе с твоими воинами победите их. — Рн кивнул на своих солдат.

— А почему?

— Не все ли равно?

Четыре размытые серебристые полосы в воздухе. Трое воинов легко уклоняются от летящих ножей, один не успевает и медленно, картинно заваливается назад — напротив сердца торчит короткая рукоять ножа. Узкий клинок прошибает кольчугу, будто её и нет.
— И все? — интересуется князь.

Вытягиваю из креплений ремня глефу. Тяжелая, зараза. Удивительно, но изящное оружие, раньше казавшееся мне легкой пушинкой, сейчас наполняет руки свинцовой тяжестью.

Кто сказал, что играть я должен честно?

Направляю глефу на Чернокнижника, пальцы касаются пружин, и такой приятный, ни с чем не сравнимый, разве что с её поцелуем или голосом шелест выдвигающихся клинков. Я на миг закрываю глаза от удовольствия, затем вспоминаю, что это все же не её поцелуй, а всего лишь очередной поединок.

Пальцы пробегают по великолепно выполненным узорам, и клинок с тихим щелчком срывается, рвется вперед. В нем смерть. Ещё более смертоносный чем нож, клинок глефы, срывается с древка и тянется к князю… И наткнувшись на магический щит падает, не долетев до цели каких-то три метра.

— К черту все! Атакуем! — кричу я, взбегая по ступеням на балкон.

Проскакиваю между воинов, блокируя удары древком любимого оружия, попутно успеваю подхватить ножи.

Дружинники атакуют, пока что никто даже не ранен, но я знаю, что воины Чернокнижника победят. Паршиво.

Не знаю как, но князь оказывается передо мной. Миг колебаний и я бью ногой чуть ниже колена — он морщится от боли, и я добавляю древком глефы между черепом и нижней челюстью.

Он шипит от боли, я отскакиваю назад, чуть ли не скатываюсь по лестнице вниз. Пятеро наших уже полегли, я командую:

— Отступить! Мать вашу, всем отступить!!!

Стражники, прикрываясь щитами, отступают вниз. Урона противнику мы так и не нанесли. Блин.

Мать его так… я собираю всю силу, которая осталась во мне от магии, и швыряю все четыре ножа в черного мага.

Три ножа падают перед ним, он улыбается, но четвертый нож глубоко вспарывает ему щеку. Он вскрикивает, а из боковой двери зала выходят двое. Я улыбаюсь идущей ко мне девушке, любуюсь её чистыми изумрудными глазами, вьющимися светлыми волосами. Кидаю беглый взгляд на её спутника — маг как всегда опрятен.

Реана подходит ко мне, улыбается, Данар за её спиной подмигивает мне.
Реана кивает:

— Ваш поединок.

— Спасибо, — шепчу я, и добавляю, — Иди сюда, Чернокнижник!

Как ни странно, но он спускается по лестнице, достает из ножен два длинных меча, становится в классическую стойку, со вздохом произносит:
— Поединок. Как ты и хотел.

Магия во мне есть, я это чувствую, Реана как-то вернула мне магию, но бой будет без магии. Потому что я так хочу. И потому, что волшебница просто не позволит Чернокнижнику прибегнуть к заклинаниям. Это ясно читается в глазах чародейки, и именно это вселяет в меня уверенность.

Щелкаю пальцами, и клинок глефы возвращается на исходное место, с тихим щелчком закрепляется на древке.

Касаюсь пружин, и клинки втягиваются в древко с приятным шелестом. Я закидываю глефу за спину, защелкиваю в креплениях, шепчу любимому оружию:

— Сейчас, увы, не твоя очередь, красавица. Хочешь победить врага — стань им, хочешь уничтожить то, что для тебя зло — стань злом.

Вытягиваю из-за плеча фламберг. Это злой меч. Он любит убивать. Такая в нем сила. Он любит смерть, любит кровь, любит боль, любит разрушать… Глефа — оружие, как я бы сказал, для танца. Глефа любит танцевать, порхать, едва касаясь противника. Будь она живой — для нее в моих руках поединок был бы просто игрой, в которую можно и проиграть заигравшись. Одноручники на поясе — они компромисс между любовью к убийству фламберга и любовью к красивым эффектам глефы. Они на всякий случай.

Я беру двуручник левой рукой за гарду, правой — за самый конец рукояти, чуть ли не за противовес, выполненный в виде полусферы — касаюсь волнистым лезвием клинков противника, скрещенных «ножницами» специально для приветствия. Кажется, что мой меч на миг полыхнул черным пламенем, и тихий звон стали на миг показался мне ледяным смехом моего меча.

Великие силы, чей же ты меч-то?! Мне даже страшно чуть-чуть от такого оружия в своих руках.

«Твой. Сейчас твой. Или ты мой. Как посмотреть, маг.« — Это голос меча в моем сознании.

Вот теперь мне уже страшно. Меч говорит со мной? Да что же это за меч?!

«Просто меч. Оружие. Олицетворение смерти и боли, любви и ненависти, счастья и отчаяние, победы и… только победы!» — Говорит меч. И я улыбаюсь.

Отхожу назад в тот миг, когда Чернокнижник, закручивая «мельницу» атакует. Из мельницы он резко наносит два удара. От одного уклоняюсь, другой принимаю на гарду меча, атакую сам.

Поединок не красивый — жестокий. Здесь главное не красиво ударить, а убить. Я блокирую удары, уклоняюсь, медленно отступаю, готовлю контратаку, но возможности для короткого изящного выпада я не вижу. Его стиль боя идеален. Мои редкие выпады даже не блокируются — просто не достигают цели. В моем мече злость и досада. Он злится на меня — не могу достать врага, на мечи противника — волшебные, не перерубить. Я перехватываю меч двумя руками за рукоять, и отбив очередную серию ударов атакую.

Змейка, вертушка, маятник во всей красоте, несколько коротких ударов, обводка, ещё пара старых финтов… Бесполезно. Волнистый клинок не дотягивается до противника. Я бью, но в последний момент обнаруживаю, что наношу удар в пустоту. Чернокнижник двигается очень быстро, при этом успевает одновременно и уворачиваться и блокировать мои удары и атаковать.

Бой затягивается, я чувствую, что начинаю уставать. Мой меч, хотя и волшебный, но все равно достаточно тяжелый, чтобы вести долгий поединок со столь сильным противником.

Я несколько меняю темп боя, сам, подобно молодому князю, начинаю уклоняться, пропускать его мечи мимо себя, при этом, время от времени, пытаюсь контратаковать. Он понимает мой замысел и начинает навязывать мне свой бой — атакует быстро, красиво, хотя со стороны всей этой красоты не увидишь — только изнутри.

А вот и первое попадание — я пропускаю удар и оба меча Чернокнижника на выходе из простых «ножниц», правда великолепно выполненных, дотягиваются до меня. Я даже позволяю себе удивиться, с какой легкостью кончики клинков распороли кольчугу в двух местах, оставив некрасивые рваные дыры с висящими как попало кольцами. Отскочить-то я успел, иначе мечи князя просто разрубили бы меня напополам, но все же я почувствовал, как под курткой по коже побежали теплые струйки крови. Ранение несерьезное, только кожа распорота, но могло быть и хуже…

Отступаю назад, и резко выбрасываю меч вперед, прикрывая вытянутые руки изогнутой гардой, князь отбивает удар, фламберг едва не вырывается из рук, и от столкновения с чужим мечом уходит вправо, а князь начинает атаку… Только вот меч я держу правой рукой за самый конец рукояти, а левой — за гарду… Я возвращаю фламберг, сильно отведенный вправо, в основную позицию. Движение сродни тому, какое совершаешь, когда косишь траву. И Чернокнижник вскрикивает, когда волнистый, клинок вспарывает ему бедро. Я даже чувствую, как кончик меча прочерчивает глубокую царапину на кости, но все же не перерубает её — я немножко не дотянулся, князь успел сместиться назад, иначе остался бы без ноги.

А ещё я прямо-таки слышу, чувствую ликование фламберга. По клинку на миг снова пробегает черная волна, кажется, что меч на миг вспыхивает черным пламенем. Кажется, князь это тоже чувствует, морщится.

В прочем, ему и так не сладко, но упорства ему не занимать. Хотя он теперь двигается медленнее, припадая на раненую ногу, но атаки его столь же точны и стремительны, и я едва успеваю блокировать его выпады.

С моей стороны все это выглядит как непрерывно порхающие во все стороны мечи, сливающиеся во что-то размытое, туманное, и из этого облака периодически вытягивается меч, и с невероятной скоростью тянется туда, куда я меньше всего ожидаю и я только и делаю, что каким-то чудом успеваю отскакивать или подставлять свой меч, прикрывая те места, куда нацелена атака.

Улучив момент, наношу серю ударов, позволяю князю атаковать… И отточено ставлю «веерный» блок. «Веерный» блок — вещь страшная, если не успеешь увернуться или блокировать то, что будет после того, как твой меч наткнулся на защиту.

Двуручным мечом этот блок ставится чуть-чуть иначе, чем одноручником, но принцип тот же.

Меч Чернокнижника натыкается на волнистый клинок фламберга, повернутый острием вниз, я отвожу двуручник за спину, уводя туда же и клинок противника и делаю шаг вперед, одновременно позволяю чужому мечу соскользнуть с моего… И начинаю удар. Увернуться князь не успеет — не с его раной уворачиваться, а блокировать двуручный меч, при ударе из-за головы… Это просто невозможно. За счет скорости и веса двуручник на таком замахе попросту сметет любой блок. Как сейчас.

Я просто не представляю, как можно было успеть и изловчиться, чтобы прикрыть правое плечо мечом, который держишь в левой руке, да ещё и с такой точностью, что я на миг даже усомнился, что атака достигнет цели, но… она её достигла.

Вся тяжесть фламберга разом обрушивается на меч Чернокнижника, сметает его куда-то вниз и волнистый клинок дотягивается до правого плеча моего противника. Правая рука, равно как и правое плечо, просто перестают существовать. Точнее начинают существовать отдельно — слабо подергиваясь на полу, не выпуская из сжатых пальцев рукоять меча.

Черный финал
Князь кричит. Громко, страшно, отходит назад, зажимая рану левой рукой, правда не выпуская меча. Это не крик боли, это крик ненависти и возмущения. Я сомневаюсь, что он вообще сейчас чувствует боль.

На миг отвлекаюсь, почувствовав на себе чужой взгляд. Причем именно чужой. Поворачиваю голову и встречаю совершенно чужой и холодный взгляд знакомых, красивых, самых дорогих на свете серых глубоких как море глаз.

Рин стоит на балконе, смотрит на меня сверху вниз с полнейшим безразличием и даже с некоторым пренебрежением во взгляде.

От такого взгляда в голове проносится фраза: «Мы своего добились, но рады ли мы этому?»

— Ты хотел получить ответ на тот вопрос. — произносит Инга и я замираю. Отчасти поражаясь холоду в её голосе, отчасти потому, что мне страшно. Я знаю, что она скажет.

— Да, Ин. Я пришел за ответом. И за тобой.

— Спасибо, что освободил… — на её губах на миг мелькнула легкая улыбка, от которой у меня защемило сердце. — А ответ… ты ведь и сам уже знаешь, да?

— Знаю, но должен это услышать.

— Дальше ничего уже не будет.

Я ожидал этого, но все равно больно. Ужасная боль где-то в груди. В самом сердце. Ей наплевать на меня. Отныне и навеки.

— Я люблю тебя… — произношу я одними губами, но она меня слышит, я знаю. Вижу это в глазах. На миг там вспыхивает испуг, и я резко отрываю от нее взгляд, вскидываю меч, но не успеваю. Вскрик Реаны и золотистый клинок Чернокнижника, тот самый, что он до сих пор держал в левой руке распарывает кольчугу и дотягивается до сердца. Успеваю поразиться красоте удара, а фламберг падает на пол со звоном, который для меня звучит как стон. Я падаю назад, в глазах разливаются яркие краски, свет, на миг замечаю смертельно бледное, перепуганное лицо Реаны, Данара, на пальцах которого вспыхивают искры атакующего заклинания…

Два удара в сердце за один день. Не многовато ли?

Я ещё усмехаюсь гаснущим сознанием и, уже падая, умирая, вытягиваю из креплений глефу, пальцы сами собой ложатся на пружины, клинки с шелестом выскальзывают из древка… И глефа, такое ощущение, что сама, описывает в правой руке боковую вертушку. Своего рода вариацию маятника.

Узкий длинный клинок снизу вверх достает Чернокнижника в достаточно неприличное место, и с легкостью разрубает до груди, выходит из тела, и продолжает движение, проворачивается, и снова впивается в тело князя, на этот раз разрубая от груди до макушки. Он и не успел бы почувствовать боли.

Ещё мгновение тело Чернокнижника продолжало стоять, а затем распалось на две половинки, разрубленное от паха до макушки.

Глефа завершая движение становится в позицию для атаки, а через мгновение я падаю на спину. Вспышка яркого света… и все.

***

Дождь льет как из ведра. Холодно. Я стою запрокинув голову, ловя лицом тугие струи воды, смотрю в затянутое темными тучами вечернее небо, то и дело пронзаемое яркими белыми стрелами молний. Дождь. Гроза. В данный момент вопросов и недомолвок не остается. Не к добру — к худу.

Реана стоит рядом со мной, на бетонной платформе железнодорожной станции, длинные светлые волосы намокли и спутались, но не потеряли своего чарующего блеска. Она молчит, прячет руки в рукавах плаща. Обычного плаща — одежды нашего мира. Она на всякий случай сменила одежду, перейдя сквозь барьер, провожая меня.

Я отвлекся от созерцания вечернего неба, затянутого тучами, повернулся к волшебнице, поинтересовался:

— Скажи… Все-таки что это было за оружие?

— Ты про фламберг?

Кивнув я добавил:

— И про глефу.

— Ну, — на губах Реаны промелькнула снисходительная улыбка, — фламберг — это просто меч одного человека, проклявшего все, и вложившего это проклятие, все свою ненависть… вообще, все плохое, что в нем было, в этот меч. Поэтому в нем такая злая сила. Хотя честная. Это справедливый меч, хотя и жестокий.

— Теперь понятно, почему я мог управлять им.

— Да, в тебе есть что-то. Что-то такое, что заставило столь мощное оружие подчиниться тебе, а не оставаться просто куском железа.

— А глефа?

— Вот уж не знаю, чья она была…

— Зато я знаю.

— Тем более… Так вот, в ней какая-то сила тоже есть. Ты сам знаешь, это оружие любит действие.

— Игру. Оружие игры. Эта глефа играть любит.

— Да. Оружие игры. — Кивает Реана.

— В которую можно проиграть. — Добавляю я.

— Или оружие танца.

Я вновь нервно усмехаюсь, добавляю:

— В котором можно оступиться.

Реана не ответила. Я вновь залюбовался дождем. Далеко среди стен воды появился крошечный огонек. Поезд.

Огонек прожектора стремительно приближался, и уже через пару минут, стуча колесами и повизгивая тормозами, мимо нас проехала электричка, замедляя бег, останавливаясь.

Двери вагона с шипением и скрипом открылись, я подошел к ним, обернулся. Реана подошла ко мне, обняла на миг, прощаясь, шепнула:

— До встречи. Опять-таки именно до встречи.

— Спасибо тебе за все. Целительница ты хорошая.

— Знаю. И… кстати у тебя все будет хорошо. Это предсказание.

Я неопределенно хмыкнул, выпустил Реану из объятий, взглянул на нее. В изумрудных глазах была легкая улыбка, грусть, неопределенность.

— До встречи, волшебница. — Произнес я, коснулся её щеки кончиками замерзших пальцев — её щека теплая — и развернувшись поднялся по ступенькам в тамбур.

Волшебница все так же стояла, глядя на меня снизу вверх, её губы на миг шевельнулись, я скорее прочитал по губам, чем услышал:

— Для тебя. Красиво, правда? Это было мое первое заклинание.

Я не успел понять, о чем она. Реана коротко взмахнула руками и все небо полыхнуло молниями. Удивительное зрелище. Красивое. Прекрасное.

Двери со скрипом закрылись, электричка тронулась. Сквозь мутное стекло по которому стекала вода и сквозь потоки воды, льющиеся с неба я вновь взглянул на Реану, улыбнулся, когда на мгновение её, стоящую одну на пустынной станции, окутало серебристое сияние портала, которое никто кроме меня и не заметил. Она вернулась в свой мир. Домой. А теперь домой возвращаюсь я.

Я прошел в абсолютно пустой вагон, подошел к одному из окон открыл его. Электричка, стуча колесами, уже неслась с бешеной скоростью. Я высунулся из окна, посмотрел назад. Прошлое. Взглянул вперед. Будущее.

А дождь и ветер до боли хлещут по лицу, заставляя отвлечься от той боли, что внутри меня, в самом сердце. И пропадают все мысли, пропадают все чувства, все эмоции, и весь мир для меня — ветер и хлещущие по лицу капли дождя, заставляющие меня хоть на время отвлечься, забыть все, оставить в прошлом. Оставить все эмоции в том мире. Она осталась там, а значит моим чувствам место там, а не в этом мире.

А мой мир сейчас — это пронизывающий до костей ледяной ветер, хлещущий до боли по лицу дождь и где-то глубоко во мне есть ещё что-то от меня прежнего, есть вечное ехидство, а глубоко в сердце есть любовь.

Для меня все это было игрой… в которую я заигрался. Обидно, конечно. А любовь все ещё жива… ну и пусть.

Поиграем?…

Апрель—декабрь 2003
Новосибирск, Казань, скорый поезд Улан-Удэ — Москва, скорый поезд Москва — Новокузнецк

За ту или иную помощь автор в той или иной степени благодарит:

TALSY за то, что её существование и литературные успехи как-то подвигли меня все это написать.

Хана, Кел, Рыцаря, Мишку за то, что они послужили прообразами некоторых персонажей, без которых я бы не смог перейти к ключевым моментам рассказа.
Фолку за то, что стоически терпела все то, что я писал, а затем декламировал ей вслух, ну и за некоторые идеи и советы, которые она мне дала.

Мирель за персонажа, за испорченное и поднятое настроение, за её эмоции и вечную наивность, весьма способствовавшие в написании этой чуши. Я надеюсь, что она простит мне некоторые вольности, которые я себе позволил в отношении её персонажа, и надеюсь, что она поймет, что это просто стеб, шутка. Хотя… как известно, в каждой шутке есть доля истины. :)))

ГюрЗу и Окси, за то, что как-то помогали и помогают, в трудные моменты моей жизни, а так же за то, что это, пожалуй, мои единственные друзья, не считая Мирель.

Венвин за то, что она есть и за то, что отчасти с ней в этом рассказе кое-что связано.

Славомира за то, что он потребовал продолжения первой Игры.

Элис за помощь в трудную минуту и за некоторые детали одного из персонажей другой книги, так или иначе связанной с этой.

Боромира и Скифа за вечную антипатию ко мне. Особенно Скифа, за некоторое презрение, заставившее меня сделать все вопреки.

Дианору за персонажа другой книги. Правда не будь этого персонажа — не было бы и мага Данара, а, следовательно, в Игре 2 не появилась бы и Реана…

Зою, за постановку Ведьмака, которая, отчасти, способствовала моему вдохновению.

Танису, за то, что научил с какого конца брать меч, и за то, что научил почти всему, что я умею в области исторического фехтования.

Страннику за то, что без поединков с ним я не смог бы так описывать поединки. Не будь боев с ним — поединки, описанные в Игре 2, утратили бы свою красивость.

Леди Эйлин за то, что её существование и наши отношения способствовали тому, что я начал писать это, за то, что встреча в реале способствовала новым идеям и написанию черного финала, а так же за то, что её поступок подтолкнул меня к полному и окончательному завершению работы над этим произведением. Так же спасибо ей за образ Инги (Рин/Рис). И спасибо ей, что она есть.

З.З. Ы. Цикл «Зазеркалье» будет продолжен, если Вы этого захотите.

**Использование материала (в т.ч. частичное) без письменного согласия автора не допускается.

Понравилась статья? Буду очень благодарна, если вы расскажете о ней друзьям:

Вы можете оценить эту статью: Звёзд: 1 Звёзд: 2 Звёзд: 3 Звёзд: 4 Звёзд: 5 (Пока оценок нет)
Загрузка...