Мне тридцать три. Мне нужно умереть

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

— Алло? Сынок! С днем рождения тебя! Здоровья, счастья, любви огромной! Творческих тебе успехов! Пусть у тебя все будет хорошо, пусть дом твой будет полной чашей, пускай сбудется все, что я тебе желаю, и чего ты сам себе пожелаешь!

— Ну, чего тебе пожелать?… М-м-м… ну… всего!

— Алексей, я красиво говорить не умею. Давай там, чтобы все нормально было!

— Так, ну что? Разбираем подарочки!

— Ангела Хранителя Вам и Божией помощи!

— Леха! Тридцать три — такой мистический ореол возле этой цифры… Мне вот неделю назад тридцать четыре года исполнилось, и слава богу! Я желаю, чтоб тебе тоже поскорее тридцать четыре стукнуло, а то вот, говорят, год страданий… Да! Настрадался уже! Давай! Чтоб с Ксюхой все нормально было, и Юленция чтоб не болела!

— Здоровья тебе да денег побольше. А чего еще надо?

…

— Алешенька, дорогой! Ты пришел в возраст, в котором Христос взошел на крест. Вот я желаю тебе соотнести свою жизнь с этим пониманием. Я желаю тебе тоже взойти на крест. Потому что если ты не взойдешь на крест, то ты окажешься возле креста, на котором будет висеть кто-то другой.

Я ждал этих слов. Я ждал этих слов о кресте, потому что они попадают в самое сердце. Они выражают то, что я сейчас чувствую. И еще. Эти слова были произнесены не где то, когда-то и для кого-то. Они прозвучали сегодня, в моем доме и лично для меня. Если их произнес мой друг, если он вот так почувствовал меня, значит и другие смогут меня почувствовать.

КРЫЛО

Мне тридцать три. Мне нужно умереть. Я должен был это сделать еще двадцать лет назад, когда над отроком Алексием был совершено Таинство Крещения. Когда этот мальчик плюнул и дунул, когда отрицался сатаны и всех дел его. Я должен был умереть в этот день, для того чтобы снова родиться. Потому что нельзя обнять ангела грязными руками. А мне в этот день послали ангела. Ему сказали тогда: «Видишь мальчика? Теперь вы вместе. Люби его! Помогай ему, потому что ему очень нужна твоя помощь. Веди его. Он сейчас начнет падать. Так ты поднимай, подставляй плечо и крылья. Он будет глохнуть. Зови его, кричи ему. Молись за него. Храни…»

Я видел моего ангела в том храме в здании бывшей музыкальной школы. Это самый прекрасный ангел.

Я вспоминаю этот день. Мама пришла и сказала: «Ну что, ребята! Завтра Крещение, великий праздник. Надо и вам покреститься. Потому что если кто покрестится в само Крещение — тот всю жизнь счастливый будет. Я с батюшкой договорилась уже». Наверное, кому-то могли показаться странными эти слова члена коммунистической партии Советского Союза.

А еще мама рассказывала, почему меня назвали Алешей. Когда я родился, мама, как профсоюзный работник и член партии, сразу посмотрела в свои «коммунистические святцы». И по ним выпадало, что меня надо назвать либо Леонидом — в честь Леонида Ильича Брежнева, генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, либо Алексеем — в честь первого заместителя Председателя Совета Министров СССР Алексея Николаевича Косыгина. Папе категорически не понравился «Леонид». Может быть потому, что папа никогда не был членом КПСС. И назвали Алексеем. «Что ж» — говорила мама, — «В честь Косыгина — тоже неплохо. Да и тем более, что Алексей — Божий человек!»

Да, я вспоминаю, как ты, мой мальчик, разговариваешь со мной. Ты подходишь ко мне близко, ты шепчешь мне в ухо спокойным, мирным, исполненным заботы и любви голосом. И я всегда знаю, что это ты. Я слышу шелест твоего крыла. И однажды ты сказал мне: «Вот жизнь твоего святого. Прочти.» Так я впервые взял в руки житие Алексия, человека Божьего. Если бы мама знала, в честь кого она называет своего сына! Если бы она знала, что Алексий накануне свадьбы оставит свою невесту и пойдет скитаться, и в молитвах Господу проведет всю свою жизнь. Что он семнадцать лет и летом, и зимой будет сидеть на крыльце храма в каком-то незнакомом городе, собирать милостыню и раздавать ее нищим. Если бы моя мама знала, что в конце дней своих Алексий вернется в родной дом, но там его никто не узнает. Родителям чем-то этот нищий мальчик напомнит их сына, и они будут подкармливать его. А он еще семнадцать лет будет стоять у них под окнами и молиться о том, чтобы Господь помиловал их. Если бы моя мама знала, что мама человека Божия Алексия не найдет себе покоя долгих тридцать пять лет. Что тридцать пять лет она будет плакать, ища своего единственного сына, и слезы уже перестанут выходить из глаз ее, а она все будет плакать и плакать… Если бы ты знала все это, мамочка, и поэтому назвала меня этим именем! Если бы отроком я смог узнать все это, смог бы принять эту историю в свое сердце, мне было бы легче умирать.

— Алексей! Ну, поздравляю тебя! Что тебе пожелать… э-э-э… здоровья… м-м-м… многих сил тебе… для реализации твоих многочисленных… так сказать… консумаций. Ой, кажется, не то. Ну… в общем, ты понял! Да?

НЕ ПОМНЮ ТОРТА

Я не помню ни один из своих дней рождения. Не помню, как ко мне приходили школьные друзья. Но кто-то ведь приходил! Не помню, какой мама стряпала торт. Что-то ведь она готовила! Я не помню ни одного подарка. Но что-то же должны были дарить?… И не сохранилось ничего, ни в памяти, ни на чердаке. Я только помню, что всегда говорили — Алеша родился на старый Новый год. И елка в доме всегда стояла до 14 января. А совсем недавно я узнал, что 14 января есть еще один праздник. В церкви в этот день празднуется Обрезание Господне. По завету Божьему в иудее был такой обычай — обрезать младенцев мужеского пола на седьмой день после рождения. И Христос, смиренно родившись в вертепе, смиренно обрезывается. Я хочу быть в храме в этот день. Я хочу быть с Ним.

Литургия совершилась. Отец Евгений держит в руках крест и смотрит на тех, кто пришел в этот день в храм. «Дорогие братья и сестры! Сегодня великий праздник Обрезания Господня. Своим обрезанием Христос обрезает грех человеческий. Господь дает нам путь, которым нужно идти. Давайте и мы будем шествовать по этому пути, давайте стараться избавиться от греха. Давайте будем прикладывать усилия для того, чтобы действительно обрезать грех, родиться новым человеком. Спасибо за ваши святые молитвы и помоги вам во всем этом Господи. Слава тебе, Боже! Слава тебе, Боже! Слава тебе, Боже!»

Я возвращаюсь домой. Где же найти этот нож, которым обрезать лень, чревоугодие, похоть? Как вырвать глаз искушающий? Как отрубить руку? Не топором ведь рубить и не гвоздем колот?. Не хочет ведь Господь, чтобы я был кривым одноруким калекой! Но вырывать-то надо! Больно, но надо.

ЛЁД

И вот Крещение Господне. Минус тридцать пять.

— Алеша, внимание! Социологический опрос: «Как ты думаешь, мне надо погружаться в прорубь или все-таки из-за такого сильного мороза при моих больных почках — не стоит? Не торопись с ответом, учти, что я девушка, и мне еще как бы детей рожать. И еще отец Олег мне сказал, что не надо… Надо?… Ладно, я еще в Томск позвоню…»

Мне тридцать три. Я — ровесник Христа. Страшно жить с этой мыслью. Страшно потому, что живу, так и не родившись. Но завтра будут петь тропарь Крещения Господня, и я трижды окунусь в ледяную купель. Я постараюсь умереть там, в этой ледяной воде. И я очень хочу выйти из нее новым человеком.

Я привык жить, не умерев. Точнее, я умер, но не родился — вот в чем беда. Я видел тогда своего ангела в храме в здании бывшей музыкальной школы. Но руки мои слишком быстро стали грязными. Понемногу и сердце наполнялось грязью. По капельке — море. И вот уже не вырвать своих привычек. И так весомы оправдания. И ожиревшее сердце не пропускает Слова Божьего. А я живу. Я устал. Я сплю. У меня прекрасный ребенок, жена, друзья, интересная и увлекательная работа…

— Алексей! Здоровья тебе, богатырского духа и хорошего настроения!

— Спасибо…

А ангел плачет и кричит, зовет меня, и Божий человек Алексий в сегодняшний сорокаградусный мороз так же, как и всегда, стоит под моим окном и молится обо мне.